Помнится, рисовать Мартинсона было одно удовольствие. Сергей Александрович был не только выдающимся актером — без всяких оговорок! — но и выдающимся собеседником, веселая речь которого, кажется, сплошь состояла из одних оговорок.

…Ведь что я делаю, когда мне грустно? Улыбаюсь, что и вам советую!

…Ведь я люблю футбол, если это игра. Наверно, поэтому я просто обожаю теннис.

…Ведь меня увлекает все невероятное: вообразите, Маяковский поднял бокал за мое здоровье, не будучи еще со мной знаком!

…Ведь это же чистой воды экспромт, а я без ума от импровизаций! И как мне пришло тогда в голову сострить? Мейерхольд мечтал поставить «Гамлета» с Зинаидой Райх в главной роли, и когда он предложил мне на выбор роль в этом спектакле, я выпалил: «Если Зина будет играть Гамлета, я сыграю Офелию!»…

И все эти бесконечные параллели и оговорки в самый разгар повествования о первой в его жизни театральной рецензии — впрочем, не столько театральной, сколько фельетонной. Суть же имевшего шумный резонанс происшествия, послужившего причиной появления в петроградской «Красной газете» (ноябрь 1922 года) огромной заметки, состояла в том, что молодой артист служил в двух театрах одновременно. И, как это бывает, пожалуй, только в комедиях, в тот вечер две премьеры, в которых он был занят, сошлись. Ни один из театров не хотел уступать! В конце концов артист был… выкраден одним театром из второго и «взят под стражу» в артистической уборной!..

Восемь лет назад я слышал эту историю в последний раз, но хмыкающий, улыбающийся рассказчик стоит перед глазами. И, наверное, по тому, что, рассказывая сей забавный анекдот, Мартинсон как-то незаметно, исподволь повествовал о серьезных вещах — о том, например, что художник, какой бы Музе он ни служил, тем более приобретает, чем более отдает. Что возмездие за всеядность неминуемо. Что ответственность творца перед своим зрителем и читателем не пустой звук — ведь в той такой забавной, на первый взгляд, истории финал был не из забавных — спектакль в одном из театров пришлось отменить…

Великий эксцентрик, Мартинсон любил повторять, что все служители его величества Смеха достойны самого высокого почитания. Ибо служение этому «королю-демократу» (тоже его словечко!) требует от артиста, писателя, художника затраты неимоверных душевных и физических сил.

…Когда портрет был закончен, я сфотографировал артиста у его изображения. Потом принес ему фотокарточку. Сергей Александрович предложил свою версию, нарисовав прямо на фотографии, как он объяснил, «очень неунывающего Мартинсона под солнцем надежды».

Лиходеев Л. Это было недавно, это было смешно // Литературная газета. 1987. № 44.