Мы очень хотели, чтобы Лев Оскарович Арнштам прочел эти строки, написанные к его семидесятипятилетию. К сожалению, смерть опередила наше юбилейное послание. Но смерть не может отменить чувства и мысли, высказанные искренне и сердечно при жизни замечательного человека и режиссера его друзьями.

Часто оцениваешь человека по тому, как он относится к тебе лично… Хорошо относится — хороший человек. И наоборот.

Мне кажется, что Лев Оскарович привечает человека судя по тому, как этот человек относится к искусству, сколь искренне молится он этому богу.

Это личное впечатление просто проверить по вышедшей два года назад книге Л. Арнштама «Музыка героического». Вот как он описывает Всеволода Мейерхольда в сокровенную для того минуту единения с музыкой: «И я видел, видел воочию, как он жил с музыкой. Выражение его лица непрерывно менялось. Оно отражало самые тончайшие оттенки музыки, такой, какой она слышалась ему».

Довженко любим и дорог Арнштаму своими великими картинами, но не только ими; столь же дорог и любим своей бескорыстной, беспамятной влюбленностью в красоту, почти жертвенным служением се идеалам.

Герои «Музыки героического» — это не просто люди искусства, это не только именитые авторы знаменитых произведений. Это люди, жившие, дышавшие искусством; люди, ставшие олицетворением высокой духовности.

Конечно же, в портретах Шостаковича, Мейерхольда, Довженко, нарисованных Арнштамом, как это часто случается у увлеченных художников, много черт и свойств характера и мироощущения самого автора. Как, кстати, много «автобиографического» в биографическом сценарии «Музыка — душа моя», посвященном жизни и творчеству Михаила Глинки.

И это естественно. Так уж устроен художник: когда он говорит о себе, то непременно размышляет о других, а когда высказывается о других, обязательно обмолвится и о себе.

Но, разумеется, явственнее всего романтический характер Льва Арнштама виден в зеркале его фильмов. Музыка героического — душа его памятных картин: «Подруги», «Зоя», «Урок истории», «Пять дней — пять ночей», «Софья Перовская».

Вот строчки из книги Л. Арнштама: «Консерватория густо пахла кислыми щами». Это о холодной и голодной зиме 1919 года в Петрограде. Весь рассказ о юном Шостаковиче построен на контрастном сопоставлении сурового быта и высокой поэзии: «Консерватория моей юности пахла щами и вопреки всему дышала вдохновением!» Эта строчка напомнила мне о фильме «Подруги». В нем много колоритных бытовых подробностей, но вопреки им он романтичен… И я теперь понимаю, почему: духовность не скрашивала быт, она прорастала из него.

Напряженная духовность помогла Зое и Георгию Димитрову — героям двух других картин Арнштама — устоять в противоборстве — с бездуховной и бесчеловечной машиной фашизма.

«Пять дней — пять ночей» — картина о том, как советские солдаты в дин войны спасали произведения искусства. Но сюжет прочитывается шире: человечество спасло свою духовность.

Вот тема творчества и жизни Льва Оскаровича Арнштама: человек, который творит искусство, и искусство, которое создаст человека.

Богомолов, Ю. Необходимость музыки героического // Искусство кино № 2 (1980).