Барнет был веселым человеком с благородным сердцем.

Хирург, который когда-то оперировал Барнета, рассказывал, что даже под наркозом он импровизировал какие-то милые, добрые и чуть смешные истории.

В молодости работа на съемочной площадке казалась Барнету непрерывным и легким праздником. С годами работать становилось труднее, но веселая душевная щедрость не покидала его. Он умел увлекаться, как редко кто, людьми, работой, футболом, техникой, книжкой, фильмом товарища, облаком на небе, снегом, что хрустел под его башмаками, — всем тем, чем дарила его жизнь, щедрая к нему, как щедр он был сам.

Он был мастером на все руки. А руки у него были золотые. И они вечно тосковали без работы. Если Барнетне снимал фильма, он все равно был занят с утра и до ночи: рисовал, лепил, что-то чертил, что-то выпиливал из дерева, чинил старые велосипеды, радиоприемники друзей (в крайнем случае, колол никому не нужные дрова), только бы не оставаться без дела, без работы.

И все это он делал талантливо и с выдумкой, свойственной только ему. Он был из породы людей, втайне уверенных, что перпетуум-мобиле все ж таки можно изобрести, надо только как следует заняться этим.

И он был из тех людей, которые не гонятся за славой. Он поставил один из лучших фильмов мировой кинематографии — «Окраину», но никогда и никому не напоминал об этом.

В прошлом году на дополнительных (ретроспективных) просмотрах Венецианского фестиваля показывали старые советские фильмы. И Барнет лишь весело посмеивался, когда узнал, что итальянские критики писали об «Окраине» как о лучшем фильме всего Венецианского фестиваля, на котором выступали самые модные кинохудожники всех континентов.

Барнет поставил много картин. Среди них были удачные и менее удачные, веселые и грустные, с напряженным или ослабленным сюжетом, но все они были фильмами Барнета. В них всегда присутствовала его улыбка, его озорство, его неистребимое жизнелюбие.

До конца его жизни в нем было что-то наивно-детское. Вот почему, наверное, так хорошо играли дети в его картинах. И вот почему так дружили с ним художники, только начинающие свой путь в искусстве.

Добрый человек, он, если это было необходимо, умел бить наотмашь. Азарт бойца был ему так же свойствен, как и веселая, а иногда и снисходительная доброта сильного человека. И недаром в молодости он был классным боксером! Бокс, как известно, требует и силы, и меткости, и рыцарского отношения к противнику.

Барнет выдержал немало трудных раундов в боях с жизнью. Чаще всего он выходил из боя победителем, иногда терпел поражения, но относился к ним мужественно.

Последний раунд закончился необратимо трагически.

Но мы запомним Барнета таким, каким он прожил всю свою жизнь, — веселым человеком, не знавшим уныния. Ведь он встречал каждый новый день так, как будто именно этот день должен был принести особую, ни на что не похожую радость ему, а следовательно, и всем людям, с которыми он всегда так весело и так щедро готов был ее разделить!

Арнштам. Л. Благородное сердце // Искусство кино. 1965. № 2.