В ленте «Борец и клоун», снятой по сценарию Н. Погодина, показан старый цирк. В те времена, к которым относится действие фильма, чемпионаты французской борьбы происходили в Петербурге на цирковой арене и в Михайловском манеже.

В цирках чемпионаты вытесняли другие части программы.

Борцы не только боролись, но и гнули на шее коночные, сравнительно легкие рельсы и завязывали железо.

Состав чемпионатов был пестрый.

На арене обыкновенно выступали несколько настоящих борцов, а рядом с ними тяжелые, огромные, не очень сильные гиганты с устрашающими фамилиями. Старались сделать так, чтобы в каждой борющейся паре был свой конфликт: боролись «сила против ловкости» или «свирепый гигант против солнечного мальчика». ‹…›

Бывали борцы-скандалисты. Помню одного такого — огромный и тяжелый, любил он увеличивать свои габариты ватой, катался на трехколесном автомобиле, в кабину которого едва влезал, и сам сообщал в газеты о своих скандалах.

В то же время борьба была самым популярным спортом — тогда почти не знали легкой атлетики, только начинался футбол.

В темном Михайловском манеже, в загончике, выгороженном среди огромной пустоты здания, собиралась бедно одетая молодежь, которая судила с видом знатоков о всех приемах борьбы. Публика на чемпионатах была самая демократическая.

Среди борцов славился больше всех Иван Поддубный — человек с настоящим спортивным именем; гремели фамилии Луриха, Збышки-Цыганевича, Заикина.

Александр Блок в письме к матери от 21 февраля 1911 года сообщал о своих новых интересах, о том, что от него отходит последняя «тень декадентства». Тут же он пишет:

«Отсюда — постоянное требование формы, мое в частности; форма-плоть идеи; в мировом оркестре искусств не последнее место занимает искусство „легкой атлетики“ и та самая „французская борьба“, которая есть точный сколок с древней борьбы в Греции и Риме». Французская борьба занимала тогда много места, так же как и цирк, в котором Анатолий Дуров прославился попыткой внести на арену публицистику — довольно либеральную, не больше.

Анатолия Дурова не надо путать с Владимиром Дуровым.

Как «белый клоун», не искажающий свое лицо, как новый человек на арене, Анатолий Дуров был очень интересен, но дрессировщиком он был не великим: его звери главным образом пробегали через арену; пробеги зверей оформлялись злободневными репризами клоуна.

Владимир Дуров с его теорией дрессировки глубже и значительнее.

Русский цирк сейчас явление мировое, но и старый русский цирк при изобилии в нем интернациональных номеров имел свои замечательные национальные номера, хранил прекрасные элементы цирковой традиции.

Съемки картины «Борец и клоун» начал покойный К. Юдин. ‹…›

К. Юдин прошел долгий путь по трудным, непротоптанным дорогам.

Не прост и путь Бориса Барнета. Режиссер Барнет превосходно видит частность, он с такой реалистической силой воспроизводит отдельные характеры, что куски его ленты часто разрушают сценарий, а сам режиссер не умеет построить целиком реалистическое произведение.

Мы все помним превосходные частности в картинах Барнета, но как целую вещь больше всего помним «Окраину».

Барнет — режиссер, который еще не нашел своего драматурга.

Довершая работу К. Юдина по сценарию Николая Погодина, Барнет создал законченное произведение, хотя, с моей точки зрения, сценарий был условен.

«Борец и клоун» — очень хорошая лента. Атмосфера старого цирка прекрасно передана. Лента романтична и занимательна.

Построена она на традиционном материале. Русский богатырь из грузчиков поступает в цирк, борется и не хочет идти на уступки: он вносит на арену цирка спортивную честность. Борец влюбляется с первого взгляда в прекрасную акробатку Мими; акробатка разбивается. У борца есть друг клоун, у клоуна — соперник, который хочет погубить его.

У борца есть враги-предприниматели, которые хотят заставить его пойти на компромисс или погубить, но сильный и по-своему лукавый борец при помощи коварной и по-своему правдивой и, может быть, полувлюбленной француженки (лаконичную роль которой превосходно играет К. Игнатова) побеждает.

За трогательной и много раз пародировавшейся темой стоит не только вечное человеческое чувство, но и консервативность форм цирка.

Сравнительно недавно Чарли Чаплин в «Огнях рампы» показал нам новое воплощение старой темы итальянского цирка: Коломбина и двое влюбленных. Арлекин похищает Коломбину у Пьеро так, как он похищал ее на подмостках народного театра, в опере и в вещах символистов.

Чарли Чаплин грустно обновил тему, введя в нее трагедию старости.

В новой советской картине Мими, роль которой исполняет молодая артистка И. Арепина, — одновременно и бедная циркачка и Маруся Никифорова. Старая схема реалистически обновлена.

Роль Анатолия Дурова играет актер А. Михайлов, играет интересно, хотя именно положения, в которые он поставлен, традиционными не обновлены. Клоун, у которого умирает (!) ребенок, должен идти на арену — тема, может быть, и выигрышная, но она заиграна. ‹…›

Пестрота цирка, грубость его гаммы, отличие парижской арены от русской провинциальной умело показаны в цвете художниками В. Щербаком и Б. Эрдманом.

Хороши пейзажи Украины, но они не введены в сюжет.

Как всегда, Барнету удались эпизодические лица: Барнет понимает человека толпы, его слово, мысль, жест.

Очень хорош глухой любитель борьбы — одессит, который случайно, многословно и путанно показал борцу дорогу в цирк. Для старика это самый важный момент его биографии; старик показан так, что он оживляет толпу зрителей цирка, освещает ее.

Надо сказать, что вся лента цельна, несмотря на то, что она снята двумя режиссерами. Нет стилевого разнобоя, может быть, кроме неудачной сцены появления городовых в квартире Дурова.

Шкловский В. За традиционной схемой // Искусство кино. 1958. № 1.