Это фильм о любви и о дружбе. По крайней мере авторская претензия на постановку этой темы декларирована во всех их выступлениях по фильму. В действительности тему фильма в дальнейшем определяет не сценарий, а работа режиссера. В фильме три героя: девушка Мария и два парня — Юсуф и Алеша. Действие происходит в рюболовецком колхозе, расположенном на юге Каспия, около персидской границы. Впрочем, такое точное определение можно почерпнуть только из титра. Для картины это не очень важно и потому показано не слишком явственно.

Весь фильм развертывается на великолепнейших морских пейзажах, снятых с любовью и умением; на поступках маленьких героев, согретых внутренней теплотой; на крошечных, крошечных событиях, еле-еле продвигающих-действие вперед.

И поэтому от фильма остается двойственное ощущение: вы смотрите картину, сделанную подлинным мастером, режиссером, превосходно владеющим всеми элементами своего мастерства, вы не можете не восхищаться тонкой и умной работой актеров, и вы уходите после просмотра ни с чем.

В итоге оказалась пустота.

В фильме «У самого синего моря» режиссер Барнет выявил исключительное умение показать природу, умение работать с актером, умение показать зрителю самые тонкие эмоции своих героев. Но вместе с тем фильм доказывает, что Барнет, как художник, не определил еще своего отношения к действительности, что он сейчас еще в плену заслоняющих от него действительность литературных реминисценций.

Это очень сложный и вероятно в достаточной мере болезненный процесс. Для того чтобы в нем в какой-то мере разобраться, рассмотрим два элемента фильма: литературный сценарий Климентия Минца в таком виде, в каком его утвердили киноорганизации и он был запущен в производство, а так же самый фильм — как талантливый режиссер Борис Барнет видит нашу действительность, как он на действительность хочет творчески воздействовать и какие у него с ней счеты в фильме «У самого синего моря».

Сценарий «У самого синего моря» написан автором в срок с 27 февраля по 3 мая 1934 г., т. е., другими словами, в 2 месяца и 6 дней — срок, в достаточной мере краткий. Затем сценарий дорабатывался в процессе производства, и последний, финальный эпизод был написан в киностудии Межрабпомфильма в январе 1936 г., т. е. через 19 месяцев после окончания литературного сценария.

Эти 19 месяцев были временем почти беспрерывных переработок и доработок. Экземпляр литературного сценария, представленный в свое время для утверждения в руководящие организации!, содержит только в общих сюжетных наметках будущий фильм, давая решение только одной дошедшей до экрана сцены и не показывая ни одного образа или наметки его, вошедших в фильм.

Автор, не доверяя ясности своего образного изложения, счел необходимым предпослать сценарию формулировку темы от автора: «Предлагаемый сценарий „У самого синего моря“ написан на тему о дружбе и любви двух молодых рыбаков — тюрка и русского».

Под темой мы до сих пор понимаем основное-смысловое, идейное задание произведения. Любовь и дружба двух молодых рыбаков не может быть сюжетом — основным действенным ядром произведения, но темой — темой может стать только от полного отсутствия… темы!

В теме произведения может быть заложено решение проблемы, но с каких пор проблемы решаются сюжетным заданием?

Переворачиваем страницу и переходим к списку действующих лиц и их характеристикам. Этот список необходимо привести почти полностью:

«Два товарища, закадычные друзья — рыбаки-колхозники.

Юсуф и Алеша — здоровенные парни с морскими походками. Об этих двух молодых мечтают много девушек. Юсуф — тюрок, более цельная натура, чем Алеша. Лирик. Алеша — душа нараспашку. В груди Юсуфа кипят человеческие, страсти. Они рвутся наружу, как нефть. Оба утверждают оптимизм.

Мария Вечора — атаман, исключительного обаяния девушка. Когда улыбается, ее хочется назвать „Машенька-солнышко“.

Товарищ Али-Баба, секретарь коллектива — тип Джона Банкрофта из «Доков Нью-Йорк, а», большой и толстый человек, чувства носит в себе, и только в определенных драматических ситуациях чувства казалось бы скромного толстяка разворачиваются целиной.

Вторые персонажи:

Капитан — тип морского волка образ боцмана из романов Стивенсона и писателя капитана Мариэтта. Человек с романтической внешностью.

Жорж Байрон — артист. Так зовут на рыбацком острове культурника-массовика, прожектора, мечтателя и охотника.

Мальчик — семипудовая девушка, вожак астраханских девок-резалок. [Этот утвержденный вариант Литературного сценария мы разбираем и цитируем].

Старик и старуха — знакомые нам типы рыбаков из пушкинской сказки.

Язва — женщина.

Цапля — юноша».

Итак, в одном советском сценарии действуют: секретарь коллектива- «тип Джона Банкрофта из „Доков Нью-Йорка“», «образ боцмана из романов Стивенсона и писателя капитана Мариэтта». «Жорж Байрон — артист», «Старик и старуха-знакомые нам типы рыбаков из пушкинской сказки», и наконец Мария Вечора. Все, кроме последней — испытанные литературные или кинематографические персонажи. Мария же Вечора либо героиня одноименной поэмы Велемира Хлебникова, либо это баронесса Мария Вечора, покончившая самоубийством с эрцгерцогом Рудольфом и тем вдохновившая Велемира Хлебникова на поэму.

Все это таким образом цитатные литературные и кинематографические персонажи.

Как же собрались наши столь разнообразные и старые знакомые в рыболовецком колхозе и что они там делают? Надо отдать справедливость, что так же как странно и неправдоподобно выглядит их совместное пребывание, так же странно и неправдоподобно выглядит населенный ими рыболовецкий поселок. Впрочем, ловецкий колхоз последовательно показан в традициях газетной информации минувших лет и при этом с надлежащим количеством фанфар. Герой последовательно верен себе:

«Капитан привозит героев к острову и, высаживая их на берег, произносит следующее напутствие:

– Радуйтесь, молодые люди! Счастье, можно сказать, само плывет вам в такую погоду все рыбаки обыкновенно в море! На острове исключительно дамское общество.

Капитан разразился оглушительным хохотом и, напугав уток и ткнув светлого парня локтем в бок, приподняв шкиперку, воскликнул

– Желаю счастья и успеха.

Многозначительно подмигнув при этом, воскликнул:

– Тысяча морских уток, чорт возьми!.

После этого прекрасного напутствия появляется героиня, и автор сразу выясняет ее отношения с колхозным производством.

По морскому берегу, встречая ветер, бежала обаятельная, прекрасного телосложения девушка. Сзади за ней почти бегом двигались девушки и женщины, подталкивая толстого человека, который умоляюще протягивал руки впереди бегущей девушки, кричал:

— Мария, не так быстро.

Девушка бежала еще быстрее, отвечая ему:

— Ничего, ничего, толстяк!

Толстый уже запыхался. Пот градом катился по его лицу. Его почти тащили… Мимо знакомого нам пейзажа. (Для удобства читателей напоминаем, что «толстяк» — это Али-Баба, партийный секретарь-«тип Джона Банкрофта из «Доков Нью-Йорка».) Мимо колхозных яслей, откуда неожиданно высунулось сорок головок, огласивших воздух криком:

— Мама, мама, мама…

Многие остановились. Материнские улыбки.

Мария остановилась. Над нею птицы.

— Женщины, я тоже мечтаю быть матерью. Лунными ночами я тоскую по маленькому…

— Женщины, я зову вас в море.

Море до горизонта. Морская сюита «Девятый вал».

— Конечно, под теплым одеялом с мужем приятнее лежать и целоваться, чем тянуть невода.

— В море, вы только подумайте, в газете напечатают, что мы такие-то и такие-то, лучшие из лучших…

— Попробуй секретарь сказать, что это не женское дело?

В ответ Мария подняла два тяжелых камня и стала, как атлет, выжимать их.

Толстый:

— Против никого.

Мария:

— Первую женскую рыболовецкую бригаду считать открытой».

Мешанина из «тоски по маленькому», «зовов в море», «морской сюиты «Девятый вал» заканчивается сценой, в которой «такие и такие-то», «лучшие из лучших» изображают голосование выжиманием «тяжелых камней». Это оказывается не только экспозиция героини, но и «открытие (вероятно, автор хотел сказать организация?) первой женской рыболовецкой бригады».

Пародия эта тем печальнее, что Минц писал это всерьез.

«Разрабатывая образ», он продолжает:

«Мария:

— Ребята, я приношу комсомольское покаяние. Я видела в кинематографе «звезду», она была так одета…

Мария начинает показывать на себе, какое было у той женщины платье. Мария иллюстрирует пальцами, как распределялись оборочки, как шли воланы, и т. д. Закатывает глаза к небу, хлопая в руки:

— Завидую я этой женщине.

Ребята хором:

— Комсомолка, опомнись.

Подстать героине Минца и герои:

Алеша по колено в рыбе перебирает ее живую в руках, захлебываясь:

— Все можно. Какое счастье иметь много денег. Почему любимая девушка должна испытывать зависть к роскошной женщине на полотне кинематографа? Хорошо было бы найти клад. (Песня.) ‹…›»

Что же есть в литературном сценарии? Противоестественное сочетание литературных реминисценций, «экзотика», явное стремление автора изобразить своих героев какими-то чудаками, говорящими выспренным и вычурным языком, и наконец… явная литературная малограмотность.

Ни людей, ни отношения современности, ни владения диалогом, ни владения изобразительными средствами в сценарии нет. Все плоско, претенциозно и напыщенно. Что же привлекло Б. Барнета к этому литературному сценарию?

Фильм — итог двухгодичной работы Барнета и Минца. Так же как и цитируемый литературный сценарий, Минцу принадлежит и сценарий, заключенный в фильме. И два года совместной работы Барнета с Минцем делают Минца автором хотя и мало значимого, но вполне кинематографического произведения, тогда как два года назад его работа, скажем, скромно, стояла на уровне самотека.

От литературного сценария не осталось кроме схемы сюжета почти ничего. Прежде всего исчезли литературные и кинематографические герои в отставке. Мария перестала быть Вечорой. Бесследно исчезли капитан из романов Стивенсона, пушкинские старик со старухой и Али Баба, похожий на Джона Банкрофта. Все стало проще, культурнее и человекоподобнее.

В фильме есть остров, море и трое влюбленных. Все остальное отпало. Колхоз стал фоном. О нем говорят герои, о нем говорят надписи, он учтен в сюжетных мотивировках, но он не показан. Не показана и рыба, десятками тысяч тонн в агитцелях загромождавшая сценарий.

В фильме мы видим людей, наполненных теплыми, простыми и искренними чувствами. Людей легкой и простой жизни, честных и естественных взаимоотношений. Речь идет о любви и о дружбе? — Право ни в какой мере. Итог много меньше сформулированной автором темы. Но фильм смотрится зрителем и все-таки существует в искусстве, несмотря на микроскопичность своего идейного содержания, именно потому, что Барнету удалось установить то, о чем казалось нельзя бы и мечтать по литературному сценарию, — внутреннюю связь поступков героев, и именно поэтому его актеры смогли создать образы.

Что это значит? — Это значит, что за изъятием механически приставленного пролога, в котором потерпевшие от кораблекрушения доставляются волнами без ошибки в нужную гавань, остальное мотивировано характерами действующих лиц и соответственно помогает выяснить самые характеры. А так как вся задача фильма состоит в том, чтобы показать, как Юсуф и Алеша по-разному любят, как нелюбящей их Марии приятно, что в нее влюблены, как всем легко любить и легко отказываться от любви, то все это можно было сделать без сценария. Из сценария Барнет взял жанровые мотивировки, а от актеров — амплуа. И то и другое находится вне конкретной обстановки страны и эпохи. Жанровые приемы и мотивировки здесь «общечеловеческого порядка», знакомые нам по ряду фильмов американской кинематографии. И если мы подойдем к фильму «У самого синего моря» с этой точки зрения, то окажется, что основные признаки, выясняющие героев, — чисто внешние, я сказал бы, типажные.

И тут мы приходим к основному выводу, что здесь блеск своего таланта Барнет положил на то, чтобы двухлетней работой превратить странную смесь литературных реминисценций (какой являлся авторский сценарий) в произведение, лежащее в определенных образных традициях западной кинематографии.

Режиссеры часто берут сценарий не за то, что в нем написано, а за то, что им покажется, что они увидят за ним. Большой мастер режиссер Б. Барнет увидел за неудачным сценарием Минца его материал: море, простых, легких и естественных людей в несложных, но взволнованных соотношениях. То, что он увидел за сценарием, стало содержанием картины, и, повторяю, существует она в искусстве только благодаря прекрасному показу природы, благодаря интересным удачам. Но оказывается, что он, не найдя социально значимой темы, показывая одну «естественность и благополучие жизни», неминуемо скатывается к идейным истокам американского кино, а отсюда и к очень высокому, но все же некритическому выражению отрадных «традиций» и «Рваных парусов» Джемса Крюзе. Барнет — честный и искренний художник современности. Грустно то, что за литературными и кинематографическими представлениями о жизни у Барнета не оказалось живого и конкретного представления о нашей действительности. И поэтому фильм «У самого синего моря», согретый огнем лирического дарования режиссера, шаг назад от «Окраины» — фильма, в котором образное мышление режиссера было в достаточной мере конкретным.

Оттен Н. Действительность и фильм // Искусство кино. 1936. № 5.