Ноябрь, Месяц Революций, пришел в Москву. Москва встретила его равнодушно, холодны были объятия блестящих улиц. Ноябрь приникал к стеклам, зябнул и прятался в рукава. Его пальто запотело. Он поднял воротник и пошел вверх по Тверской.
Трепались намокшие полотнища перекинутых через улицу рекламных стягов. Афиши ползли, обнажая штукатурку. Был ветер. Ноябрь вздрагивал, как погода. Навстречу ему быстро ползли автобусы. Внутри их покачивалась светлая страна незнакомых, где люди сидят затылками в одну сторону.
И Ноябрь слушал Москву, до горла переполненную молчанием, слякотью и огнями. Москва. Москва.
Как восторженно ржала она семь лет назад при его приходе. Как она краснела и хлопала в ладоши.
Помнил Ноябрь рушащуюся пещеру Никитских ворот, и оспу зданий и вывесок, и предсмертный хрип Кремля, и веселый аплодисмент с Таганки.
Он помнил безупречный пляс по пустым и красным улицам.
Теперь же одни автобусы пугали его.
Ноябрь остановился у витрины Госиздата. Холодная витрина фальшиво улыбалась ему искусственными своими зубами. Скользили автобусы за спиною. Витрина предлагала ему Вороного коня.
— О, — напыщенно, как ребенок, думал Ноябрь. — О, сесть на Коня Вороного. О, умчаться прочь из чужого холодного города.
В эту минуту я заметил его.
— Совсем как человек, — подумал я и подошел.
Ноябрь уныло ежился у блестящей витрины и переступал с ноги на ногу. Калоши его протекали. Его голодный взгляд бесцельно обшаривал выставку. Сгорбясь, стоял он, подняв воротник, стараясь согреться. Мне стало жаль его. Я заглянул ему в лицо, увидел тоску и вспомнил детство. Я постарался попасть ему в тон.
— О, Ноябрь! — сказал я. — О, Месяц Революций! Ты мерзнешь, голодный, у витрины Госиздата. Ты прячешься в рукава. Твои калоши протекают. Твое сердце медленно бьется. О, плещущее сердце Ноября! Ты тоскуешь! Не каждый год носиться тебе веселым псом по грозным и пустым улицам раскаленных городов!
Ноябрь повернулся ко мне и пристально взглянул мне в глаза.
Взгляд его был незабываемо тосклив и торжественен.
— Спасибо, — сказал он, повернулся и быстро пошел прочь.
Мне показалось, что на его глаза набежали слезы.
Раскаяние схватило меня в охапку и бросило вдогонку ему.
— Простите, — сказал я, догнав его, — простите за глупую шутку. Я не хотел вас обидеть.
Но Ноябрь ничего не ответил, взглянув на меня мутно и странно вошел в магазин.
Ромм М. Ноябрь [начало