Александр Ильич Ромм (1898–1943) был поэтом — автором стихотворных книг «Ночной смотр» (М., 1927) и «Дорога в Бикзян» (Уфа, 1939). Был переводчиком — «Госпожи Бовари», романов Золя, стихов А. Гидаша и прочих. Был филологом — активным сотрудником Московского лингвистического кружка. Вспоминают его только как филолога. О его переводе «Курса» Соссюра была статья ‹…›, публикацию другой работы сделали А. Л. Беглов и Н. Л. Васильева: «Ненаписанная рецензия А. И. Ромма на книгу М. М. Бахтина и В. Н. Волошинова „Марксизм и философия языка“ ‹…›. Публикацией третьей была наша статья „Письмо о судьбе“ А. И. Ромма» ‹…›. Все три работы Ромма — незавершенные: грустная примета судьбы. Последнее напоминание о нем — мемуары Б. В. Горнунга ‹…›: здесь он не поэт, не переводчик и не филолог, а представитель поколения и группы — тех, кто издавали машинописные журналы «Гермес», «Гиперборей», «Мнемозина» и были для Горнунга средоточием русской культуры 1920-х годов. ‹…› отношение к революции у Ромма, ребенком жившего с ссыльным отцом в Сибири, и у Горнунга, который в 1917 году защищал Кремль, а в 1920 году воевал против Врангеля, было не совсем одинаковое: понятие «старая московская интеллигенция» слишком расплывчато как общий знаменатель.

Юношеские камерные стихи А. Ромма были собраны в машинописную книжку «Januaria» («обложка худ. М. Ромма», младшего брата, будущего режиссера): слова «O Jane bifrons… benedic initia mea, initians, et ancipiti me, bifrons, proelio pugnare juva» (1917, июнь) кажутся сейчас более многозначительными, чем когда они писались. Двадцать четыре стихотворения 1923–1925 годов составили «Ночной смотр», книжка вышла в издательстве «Узел» под памятной маркой В. Фаворского, но Ромм ее стеснялся и старался не пускать в продажу: из 700 экземпляров не меньше 50 я еще видел в оставшейся после него библиотеке. Стихотворения следующих лет не опубликованы при жизни ‹…› разбросаны по разрозненным листам, но пронумерованы, как для сборника. ‹…› Первое стихотворение — оглядка на прошлое: «затем что как никто я изучил искусство дышать без воздуха и без земли стоять». Второе — оглядка на будущее: «кто найдет — прочтет, а я не прошу, чтоб жизнь моя песней была». (Всякий представит, каково, сидя в архиве, открыть папку и увидеть в ней слова, обращенные к тебе: «Кто найдет — прочтет»). Третье — о настоящем, даже о сегодняшнем: простой день, который так исключителен, что его можно отмечать годовщинами (и в нем страшная смерть мальчика в бою из «Генриха VI»). Четвертое — о рубеже между «ложью молодой» и непритворством, «мне скоро тридцать лет». Пятое, едва ли не главное, — отчаянное прощание с прошлым: «уж я золото хороню». Затем стихи о времени, о поколении с быстрым концом, обращения к сверстникам: С. Гадзяцкому (историк, соавтор Ромма по повести о древнем Пскове), Б. Горнунгу, брату Михаилу ‹…›. «Тридцать лет» исполнялось А. И. Ромму в 1928 году, он назначил себе на этот срок переломить свою судьбу, схоронить золото и войти в железный век. В «Письме о судьбе» накануне 1928 года он пишет:

«Интеллигент вспоминает о судьбе только когда большое горе пригибает его к земле… Земля, из которой мы растем, есть народ… Если в системе есть тяжелое и злое, оно неизбежно выпадет на чью-то долю: почему же не на твою? От сумы и тюрьмы не отказывайся».

Он оставляет филологию ‹…›, пишет о Ленине и Сталине, о стройках, об армии и флоте, газетные агитки и большие поэмы, пишет не за страх, а за совесть, в дневнике корит себя за интеллигентскую мягкотелость, но в печать пробивается нечасто: у системы было чуткое ухо, и она слышала, что голос его недостаточно чист. Сума и тюрьма его миновали, он умер иначе: в октябре 1943 года застрелился на фронте. Для 1943 года это — не совсем обычная смерть.

Гаспаров М. Александр Ромм. Стихи 1927—1928 гг. Вступительная статья // Philologica 2 (1995).