Прошлым летом в усадьбе «Любимовка» шел очередной фестиваль современной драматургии. Участники жили в усадебных домах, как в пансионате, по четыре в комнате: кровать, под ней чемодан, в ногах тумбочка, за окном речка. В павильоне, где когда-то проходили выставки золотопромышленного производства Алексеева, актеры с режиссерами устраивали читки пьес. Кирилл Серебренников — режиссер из Ростова-на-Дону представлял пьесу «Пластилин». Ее автор, Василий Сигарев, двадцати трех лет, родом из Нижней Салды, студент екатеринбургского драматурга Николая Коляды, был тут же. Сигарев — стройный и скромный мальчик, в простеньких джинсах, футболке, кроссовках. За спиной о нем говорили: гений. Серебренников — очки в деревянной оправе, перстень на пальце, панама на голове. За глаза о нем говорили: наша надежда. Потом за осень Серебренников снял сериал с кучей звезд. Зимой ходил в мохнатой шубке, оранжевой бейсболке и с рейверской сумкой через плечо. Смешной и не похожий на режиссера: те одеваются, как кукловоды, — чтобы было не видно на фоне черного задника. Тем временем Сигарев получил за «Пластилин» Антибукера. Теперь «Пластилин» сыграли в Центре драматургии и режиссуры Алексея Казанцева и Николая Рощина.
Центр — это наш ответ Европе с ее системой открытых площадок, где люди собираются всего на один спектакль. Специализируется на молодой драматургии и режиссуре. Центр — не юридическое лицо, а скорее питательная среда, донорский пункт для нашего театра. В этом году среда произвела три пусть еще неровных, нетвердых, но очень достойных спектакля. «Пластилин» — один из них. Это восемь кубиков свежей крови — по четыре максимально дозволенных с каждой руки — Сигарева и Серебренникова — в вену столичному театру.
Сигарев написал невозможную пьесу. Это жизнь подростка, по-сценарному раскадрованная между похоронами друга и собственной смертью. Написанная таким языком, каким говорят в Нижней Салде. И в Ростове-на-Дону. И в Москве, наверное, тоже где-то говорят — но не в театре:
— Я евоную одежу-то возьму?
— Еще чего! Пропить. У меня еще внуки есть. Им будет.
— А я ч, никто уже?
— Никто.
— Я мать!
— Говно ты, а не мать! Таким матерям матки надо вырезать сразу…
Читать эту пьесу — не оторвешься, но весь изведешься. Видеть такое — не хочется. В кино это была бы беспросветная черно-белая морока. На сцене были бы сплошные церемонии, когда из штанов достают член, но стоят к публике спиной. Однако Серебренников, не соврав против текста, сочинил новый текст, сценический. С другим посылом и иной внутренней логикой. Каждый сигаревский «кадр» стал отличным актерским скетчем. Актеров Серебренников позвал тех, что надо: мальчишески хрупкий и нервный Андрей Кузичев, резкая Виктория Толстоганова, монструозно-комичный Виктор Берьте, Наталья Голуб, потрясающе играющая бабушку. Есть номера гомерически смешные — как, например, сцена в кинотеатре на «Калигуле». Есть страшные. В каждом стопроцентно точно создано настроение. В каждом выдержан стиль. Никакого натурализма, но и никаких церемоний: только театр в его чистом, праздничном виде.
Ковальская Е. «Пластилин» // Афиша. 2003. 22 апреля.