Признаться, мы решили, что нас дурачат.
— Послушайте, сердито сказал Козинцев сидевшей перед нами, экзаменаторами, юной девице, — на вид вам еще и тринадцати лет нету, а вы говорите, что подвизаетесь на сцене уже тринадцать лет. Получается как в романе: еще курица из яйца не вылупилась, а уже ее птенцы кудахчут в саду.
— Так оно и было, — спокойно ответила сидевшая перед нами девица. — Я думаю, мама выступала в номере со мной в животе. Мне не тринадцать лет, а — пятнадцать, просто я небольшого роста. Выступать я начала, когда мне еще не было трех лет. Только не на сцене, а на эстраде и в цирке.
— Ну, это еще требует доказательств, — свирепо заявил я.
Вместо ответа девица раскрыла свою большую сумку, достала оттуда большую красную афишу, развернула и положила перед нами на стол.
В афише значилось: «Цирковая труппа — семейство Жеймо. Вольтиж, воздушные гимнасты, комическое антре, музыкальные эксцентрики». Дальше — фамилии и имена
Мы сидели, не веря своим глазам и ушам. «Музыкальные эксцентрики», а у нас «Фабрика эксцентрического актера»!
— Понимаете, — все еще не приходя в себя, сказал я, — нам разрешено принимать учащихся от восемнадцати и до двадцати пяти лет, а вам…
— Понимаю, — с легким вздохом ответила девица и встала. Извините за беспокойство. До свидания.
И она улыбнулась той многозначительной улыбкой, которая в цирке называется «комплимент». Повернулась, чтобы идти к выходу, и тут мы все взревели хором:
— Стойте, стойте! Принимать вас нельзя, а ходить к нам вы можете каждый день…
И Янина из «семейства Жеймо» стала ходить каждый день. А потом все забыли, что она, по существу, не имеет права быть принятой. Она стала одной из основных учениц киномастерской ФЭКС. ‹…›
Жеймо в своих воспоминаниях не воспевает, не поэтизирует, не теоретизирует — она только вспоминает свою, такую милую, но и такую трудную детскую и юношескую жизнь, хотя то и дело возникает в ее словах восхищение зрелищем ‹…›. Кураж, без которого ни один приличный цирковой актер не выйдет на арену, — замечательное свойство. Больной актер становится здоровым, трус превращается в героя.
Второе свойство циркача — безупречная точность. Речь идет не о минутах — о секундах. Партнер дяди Янины на полсекунды запоздал на трапеции, и молодой полетчик рухнул вниз, став калекой. Не забудем, что еще полвека назад работа с сеткой считалась предосудительной, сейчас все это менее опасно, но цирк несколько потускнел. Полетев с высоты, дядя Янины, улыбаясь, встал на ноги, сделал зрителям «комплимент», ушел за кулисы и только там упал в обморок.
Третье свойство циркача — непостижимое терпение. Янина пишет о том, как ей и сестре родители хотели зажарить поросенка к празднику. Детям стало жалко малыша, они попросили оставить его в живых, и дедушка Вроцлав, много часов работая с ним, добился того, что поросенок работал в представлении. Это труднее, чем дрессировать льва или тигра.
У членов семьи Жеймо было много других прекрасных актерских качеств: умение танцевать, музыкальность, естественная выразительность, сочетающаяся с большим мастерством слова. Вот почему Жеймо вскоре стала одной из ведущих учениц ФЭКСа. ‹…› наименее «эксцентрической» в ФЭКСе была игра Янины Жеймо. В первой книжке о ФЭКСе, вышедшей еще в 1928 году и написанной В. Недоброво, имеется такой абзац: «Козинцев занимался с актерами тренировкой. Маленькая Янина Жеймо, которая в „SWD“ играла наездницу бродячего цирка, работала эмоцию страха. Она сидела на диване и читала книжку. Якобы зазвонил стоящий поблизости телефон. Янина Жеймо взяла трубку и слушала. По мере рассказа воображаемого собеседника менялось не столько выражение лица Жеймо и положение ее тела, сколько положение книги и телефонной трубки, которые она держала в руках. Все это кончилось тремя падениями: трубки на стол, книжки на пол, а Янины Жеймо на диван.
Выяснилось, что это называется акцентированием эмоции на предметах».
Жеймо училась и работала в ФЭКСе с момента его окончательного утверждения как киномастерской (ноябрь 1924 года) до конца 1930 года, когда ФЭКС практически перестал существовать, то есть шесть лет. За это время она, одна из
Только один фильм я должен назвать как доказательство так и не раскрытых возможностей Жеймо как эксцентрической актрисы. Это фильм «Шинель», сделанный нами в 1926 году. Как известно, в повести Гоголя имеется великолепный тип — портной Петрович. Мы, режиссеры, придумали этому портному совершенно непонятную подругу — не то жену (для этого она выглядела слишком молодо), не то дочь, не то просто подручного. С полной уверенностью скажу, что это одно из самых светлых воспоминаний в моей режиссерской жизни. Кадр, в котором Жеймо ни с того ни с сего, наверно, чтобы запугать Башмачкина (его очень интересно играл Андрей Костричкин), надевает цилиндр и гордо смотрит на клиента, на мой взгляд, один из лучших в наших фильмах. Это было не переиначивание комических Мак Сеннета (учителя Чаплина), не стесняюсь сказать, что это перекликалось именно с Николаем Васильевичем («Записки сумасшедшего»).
Жеймо в дальнейшем исполнила немало комедийных, но никак не эксцентрических ролей. Это вообще удивительно: породив немалое количество подлинно эксцентрических актеров, мировое кино почти не дало комических актрис. ‹…›
Мы с Козинцевым решительно не обладали умением выбирать героинь. Герои находились: Мартинсон, Костричкин, Жаков, позже Чирков. Героини — нет. ‹…› И тут неизбежно возражение: а как же Кузьмина? Да в
«Не подходит!» и все. Кузьмина попала в картину попросту чудом, со вздохом сознаюсь — исключение только подтвердило правило. ‹…›
В 1931 году в поставленном Козинцевым и мною фильме «Одна» Жеймо сыграла
совсем крохотную роль. Казалось, что актерская карьера Жеймо закончена — по сути дела, это случилось и с другими «премьерами» ФЭКСа: Костричкиным, Соболевским, Герасимовым.
Но скоро выяснилось, что никакого конца кинокарьеры Янины Жеймо нет и в помине. В 1932 году молодые, поставившие два фильма режиссеры Александр Зархи и Иосиф Хейфиц начали работу над картиной «Моя родина» (сценарий Блеймана, Зархи и Хейфица). Фильм касался событий 1927 года, так называемого инцидента на КВЖД. Женскую роль служащей в детском саду в Харбине играла Янина Жеймо. Сегодня можно с уверенностью сказать, что это был интересный, значительный фильм.
Хотя в биографии Янины Жеймо все случившееся далее имеет не решающее значение, но не упомянуть о том, что случилось, говоря об истории советского кино, неправильно. Фактически с этого фильма (не только с него) началась эра своеволия в оценках сценариев и фильмов. Военные руководители категорически потребовали от авторов, чтобы в начале фильма эпизод с приходом советского отряда в Харбин был показан как незначащий инцидент в отношениях между двумя странами. Те же руководители обвинили (несомненно, под диктовку Сталина) законченный фильм в мягкотелости. Хороший фильм был запрещен, первую большую роль Янины Жеймо зрители не увидели.
Встревоженные запрещением фильма режиссеры спешно решили реабилитироваться, сняли веселую комедию на любовную тему «Горячие денечки». Весьма интересно, что в этом фильме, впервые в картинах Хейфица и Зархи, в небольшой комедийной роли Лошака снялся блестящий театральный артист, до того не сыгравший в кино ни одной заметной роли: Николай Черкасов. ‹…› у нескладного верзилы Лошака, неудачливого поклонника героини фильма, была подружка, такая же нелепая, как он, только маленького росточка. Эту роль играла Янина Жеймо, и вместе с Черкасовым они создали попросту уморительную, достойную лучших образцов эстрады пару, своего рода Пата и Паташона.
Несколько ранее Жеймо сыграла почти лишенную комизма основную женскую роль в хорошем фильме В. Легошина и М. Донского «Песня о счастье». Этого мало: демонстрируя необыкновенную способность актрисы к трансформациям, «Ленфильм» поручил ей главную роль девчонки в небольшом фильме по сценарию блестящего драматурга Евгения Шварца «Разбудите Леночку». Фильм оказался настолько удачным, что Шварц написал еще один сценарий с той же героиней — «Леночка и виноград».
Очень хочется, хотя это только — веселый анекдот, рассказать о маленьком эпизоде, связанном со вторым фильмом о Леночке. Для актера цирка, особенно цирка комического, вовсе не всегда обязательно чувство юмора. Впрочем, Янине Жеймо это чувство до конца ее жизни было очень свойственно.
Режиссер Лео Арнштам поставил картину «Подруги». Фабулу ее можно назвать интересной в самом замысле. В первой половине картины рассказывается о трех девочках, решивших выступать в трактире и заработанные деньги отослать политическим арестантам времен царизма. Во второй половине эти девочки показаны уже девушками, участницами гражданской войны. Арнштаму удалось подобрать превосходный коллектив актеров: Борис Бабочкин, Борис Пославский, Борис Чирков.
Героинь в первой части играли две девочки лет
Не забудем, что все эти роли сыграны Жеймо в относительно короткий срок — пять лет; вероятно, в советском кино в то время мало было так много и разнообразно сыгравших актрис. Тогда же она снялась в фильме В. Легошина «Шел солдат с фронта» в роли сестры героя — Фроськи. Превосходная, приданная Фроське автором повести В. Катаевым фраза: «Скажете нет?» — произносилась Жеймо с неотразимой убедительностью. ‹…›
В самом начале
И наконец — после войны — случается то, чего не могли предвидеть мы, принимавшие Жеймо в ФЭКС в 1924 году. На ленинградской киностудии режиссеры Надежда Кошеверова и Михаил Шапиро начинают снимать фильм по сценарию Евгения Шварца «Золушка». В фильме этом сочеталось решительно все, что необходимо для полновесного произведения. Художником фильма был прекрасный мастер советского театра и кино Николай Акимов, в съемках фильма принимал немалое участие основоположник советского операторского мастерства Андрей Москвин. Но, конечно, самым примечательным в фильме было его литературное качество. Автор таких значительных пьес, как «Тень» и «Дракон», пьес, яростно обличающих зло, дорого стоившее нашей стране (да и не только ей), как бы противопоставил миру эгоизма, бессердечия, игре в величие — мир, оправдывающий существование человечества. Один из маленьких героев сценария, помощник феи, говорит о себе фразу, которая достойна войти в мировой речевой фольклор: «Я еще не волшебник, я только учусь». Фраза эта, наверняка знакомая миллионам, определяет именно то, ради чего стоит работать в искусстве. Не только в искусстве: мы не волшебники и, конечно, никогда не выучимся быть ими, но именно в этом стремлении суть лучшего на планете.
Как часто бывает, фильм Шварца, Кошеверовой и Шапиро достоин самой высокой оценки еще и потому, что нашлись актеры, почти идеально совпадавшие с лучшими достижениями сценария. Эраст Гарин сыграл и в театре и в кино немало превосходных ролей (Гулячкин в «Мандате», Хлестаков, шофер в «Музыкальной истории», попросту великолепный жених в «Свадьбе»), но едва ли не лучшей была роль короля в «Золушке». Превосходно воплотили образы мачехи и принца Фаина Раневская и Алексей Консовский.
И
Воспитанница цирка и ФЭКСа, Янина Жеймо
Важнейшее качество циркача: «собраться» перед выходом на арену. Престарелый гимнаст, едва шагающий вне арены, выбегая на песок, немедленно «собирается». Это и есть «кураж». На вершине своего гения король летающих шаров Энрико Растелли решительно отказался от циркового антуража. После обязательного циркового марша он выходил на арену в простом пиджачном костюме. Когда затихали аплодисменты, долго стоял молча, глядя на маленькое отверстие на другом конце арены. Потом поворачивался спиной к отверстию, бросал шарик, попадал прямо в отверстие, кланялся публике и уходил. Это было настолько вне правил цирка, что никто даже не аплодировал, все застывали, как бы лишившись понимания того, что произошло. Как видим, никакого куража, самая настоящая «работа», достигшая пределов совершенства.
Мне довелось ставить картины, в которых Жеймо «работала». Иные актеры несколько трусили, попадая в поле зрения объектива, другие играли «игру».
Жеймо переходила от «неигры» к «игре», как переходят в квартире из одной комнаты в другую.
Но в
В 1947 году Янине Жеймо было 38 лет. Почти сорок лет! Сорок лет, прошедших для актрисы далеко не всегда радостно. Незадолго до ее поступления в ФЭКС труппа Жеймо распалась. Стал калекой ее дядя, молодым умер ее отец. Потом была война. У Янины было двое детей.
Но когда юная принцесса появляется во дворце, почти незагримированная, ни разу не возникает сомнение в ее подлинности. Сияющее улыбкой лицо, прелестная фигурка, глубоко проникающая в сердце искренность интонации, — конечно, только такой могла быть героиня сказки Шарля Перро.
Возможны были самые разные прочтения образа героини. Первое по праву: принцесса как таковая. По правилам, принцессам соответствовала не столько девичья, сколько женственная фигура. Принц — мужчина, пленить его могла лишь без пяти минут женщина. Конечно, Жеймо было не
Легко было сыграть Золушку такой героиней Диккенса: загнанная, затурканная, глаза ежеминутно в слезах. Этого особенно желали все в сцене перед финалом. Золушка ни за что не хочет отдавать оставшуюся у нее туфельку сестре — ведь это единственное воспоминание о принце. Все говорили Жеймо: «Хорошо, во всем фильме Золушка не плачет. Но здесь она должна заплакать». «Так вот не заплачу, и все, — заявила Жеймо. — Даже здесь не заплачу». К счастью, Раневская с еще более грозной миной заявила: «Ну, тогда я сживу твоего отца со свету!» Жеймо немедленно отдала туфельку сестре.
Можно было «прочесть» Золушку если не по цирковому, то по опереточному. Принцесса мастерица розыгрыша, обмана. Как горничная Адель в «Летучей мыши» Штрауса. Как калиф на час в арабских сказках. Все могло выйти очень смешно. Но Жеймо не пошла на это. Она знала, что Золушка калиф на час, но настоящий калиф, ведь ее преобразила всемогущая фея. И она не «преображалась»: она оставалась такой же, какой сгребала золу в печах. Теперь она ведет чопорных придворных в веселый пляс. Это ее работа, ее жизненное кредо.
Работа, ответственность — этому научили Жеймо цирк и — горжусь утверждением — ФЭКС. То, что делаешь, надо сделать. Во что бы то ни стало. Партнер Жеймо по фильму «Шел солдат с фронта» Алексей Консовский рассказал мне, что на одной из съемок (с движения) сестра героя, Фроська, стоя управляла возком; в возке были раненые красноармейцы, винтовки, гранаты. По
Сергей Прокофьев написал великолепную музыку балета «Золушка». Лучшие балерины превосходно танцевали заглавную роль. Но даже Уланова образа девушки с золой на лице и руках не создала.
Жеймо это сделала.
Игра Жеймо в «Золушке» — отнюдь не проста. От начала до конца она по- настоящему, позволим себе сказать, по заветам Станиславского, воплощает основное сквозное действие вечной сказки. Можно было тыкву сделать лошадью, превратить Золушку в невежественную, загнанную, испепеленную судьбой (сандрильона — испепеленная) девицу. Наподобие служанок в романе Золя «Добыча». Тогда превращение урода в красавицу было бы ближе к сказочной тематике (лягушка — царевна). Но Золушка Перро — Евгения Шварца — мастеров, снявших фильм, — Янины Жеймо потому и прекраснее всего прочего, что в ней воспевается человек труда, девушка, заслужившая право на звание принцессы, как поселянка из местечка Домреми приобщилась к святым.
Поэтому фильм «Золушка», игра в нем Жеймо — скажем совершенно твердо — современны, как «Броненосец «Потемкин» или «Чапаев». Сравнения, конечно, несправедливые: «Потемкин» и «Чапаев» — общественные явления, «Золушка» — просто хороший фильм. ‹…›
Увы, заканчивать приходится двумя далеко не радостными констатациями. ‹…›
Затем Жеймо, ставшая женой талантливого польского кинорежиссера Леонида Жанно, переехала в Польшу, где не принимала участия в съемках: полька по национальности, она была русской по самой сути.
Трауберг Л. Янина Жеймо. М.: Всесоюзное