Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Поделиться
Воспитанница цирка и ФЭКСа
Леонид Трауберг об актрисе

Признаться, мы решили, что нас дурачат.

— Послушайте, сердито сказал Козинцев сидевшей перед нами, экзаменаторами, юной девице, — на вид вам еще и тринадцати лет нету, а вы говорите, что подвизаетесь на сцене уже тринадцать лет. Получается как в романе: еще курица из яйца не вылупилась, а уже ее птенцы кудахчут в саду.

— Так оно и было, — спокойно ответила сидевшая перед нами девица. — Я думаю, мама выступала в номере со мной в животе. Мне не тринадцать лет, а — пятнадцать, просто я небольшого роста. Выступать я начала, когда мне еще не было трех лет. Только не на сцене, а на эстраде и в цирке.

— Ну, это еще требует доказательств, — свирепо заявил я.

Вместо ответа девица раскрыла свою большую сумку, достала оттуда большую красную афишу, развернула и положила перед нами на стол.

В афише значилось: «Цирковая труппа — семейство Жеймо. Вольтиж, воздушные гимнасты, комическое антре, музыкальные эксцентрики». Дальше — фамилии и имена шести-семи человек, последняя — малолетняя Янина.

Мы сидели, не веря своим глазам и ушам. «Музыкальные эксцентрики», а у нас «Фабрика эксцентрического актера»!

— Понимаете, — все еще не приходя в себя, сказал я, — нам разрешено принимать учащихся от восемнадцати и до двадцати пяти лет, а вам…

— Понимаю, — с легким вздохом ответила девица и встала. Извините за беспокойство. До свидания.

И она улыбнулась той многозначительной улыбкой, которая в цирке называется «комплимент». Повернулась, чтобы идти к выходу, и тут мы все взревели хором:

— Стойте, стойте! Принимать вас нельзя, а ходить к нам вы можете каждый день…

И Янина из «семейства Жеймо» стала ходить каждый день. А потом все забыли, что она, по существу, не имеет права быть принятой. Она стала одной из основных учениц киномастерской ФЭКС. ‹…›

Жеймо в своих воспоминаниях не воспевает, не поэтизирует, не теоретизирует — она только вспоминает свою, такую милую, но и такую трудную детскую и юношескую жизнь, хотя то и дело возникает в ее словах восхищение зрелищем ‹…›. Кураж, без которого ни один приличный цирковой актер не выйдет на арену, — замечательное свойство. Больной актер становится здоровым, трус превращается в героя.

Второе свойство циркача — безупречная точность. Речь идет не о минутах — о секундах. Партнер дяди Янины на полсекунды запоздал на трапеции, и молодой полетчик рухнул вниз, став калекой. Не забудем, что еще полвека назад работа с сеткой считалась предосудительной, сейчас все это менее опасно, но цирк несколько потускнел. Полетев с высоты, дядя Янины, улыбаясь, встал на ноги, сделал зрителям «комплимент», ушел за кулисы и только там упал в обморок.

Третье свойство циркача — непостижимое терпение. Янина пишет о том, как ей и сестре родители хотели зажарить поросенка к празднику. Детям стало жалко малыша, они попросили оставить его в живых, и дедушка Вроцлав, много часов работая с ним, добился того, что поросенок работал в представлении. Это труднее, чем дрессировать льва или тигра.

У членов семьи Жеймо было много других прекрасных актерских качеств: умение танцевать, музыкальность, естественная выразительность, сочетающаяся с большим мастерством слова. Вот почему Жеймо вскоре стала одной из ведущих учениц ФЭКСа. ‹…› наименее «эксцентрической» в ФЭКСе была игра Янины Жеймо. В первой книжке о ФЭКСе, вышедшей еще в 1928 году и написанной В. Недоброво, имеется такой абзац: «Козинцев занимался с актерами тренировкой. Маленькая Янина Жеймо, которая в „SWD“ играла наездницу бродячего цирка, работала эмоцию страха. Она сидела на диване и читала книжку. Якобы зазвонил стоящий поблизости телефон. Янина Жеймо взяла трубку и слушала. По мере рассказа воображаемого собеседника менялось не столько выражение лица Жеймо и положение ее тела, сколько положение книги и телефонной трубки, которые она держала в руках. Все это кончилось тремя падениями: трубки на стол, книжки на пол, а Янины Жеймо на диван.

Выяснилось, что это называется акцентированием эмоции на предметах».

Жеймо училась и работала в ФЭКСе с момента его окончательного утверждения как киномастерской (ноябрь 1924 года) до конца 1930 года, когда ФЭКС практически перестал существовать, то есть шесть лет. За это время она, одна из трех-четырех актрис ФЭКСа, не сыграла в наших фильмах ни одной серьезной роли. Играла она во всех фильмах, но какие-то не определяющие фабулу роли. В «Союзе Великого Дела» она сыграла цирковую девочку, почти не связанную с героями. В «Новом Вавилоне» — сестру героини, тоже особого значения не имеющую. В фильме «Братишка» она была единственной героиней, но была, как говорят в цирке, только «на подхвате», сопутствовала герою — шоферу грузовика.

Только один фильм я должен назвать как доказательство так и не раскрытых возможностей Жеймо как эксцентрической актрисы. Это фильм «Шинель», сделанный нами в 1926 году. Как известно, в повести Гоголя имеется великолепный тип — портной Петрович. Мы, режиссеры, придумали этому портному совершенно непонятную подругу — не то жену (для этого она выглядела слишком молодо), не то дочь, не то просто подручного. С полной уверенностью скажу, что это одно из самых светлых воспоминаний в моей режиссерской жизни. Кадр, в котором Жеймо ни с того ни с сего, наверно, чтобы запугать Башмачкина (его очень интересно играл Андрей Костричкин), надевает цилиндр и гордо смотрит на клиента, на мой взгляд, один из лучших в наших фильмах. Это было не переиначивание комических Мак Сеннета (учителя Чаплина), не стесняюсь сказать, что это перекликалось именно с Николаем Васильевичем («Записки сумасшедшего»).

Жеймо в дальнейшем исполнила немало комедийных, но никак не эксцентрических ролей. Это вообще удивительно: породив немалое количество подлинно эксцентрических актеров, мировое кино почти не дало комических актрис. ‹…›

Мы с Козинцевым решительно не обладали умением выбирать героинь. Герои находились: Мартинсон, Костричкин, Жаков, позже Чирков. Героини — нет. ‹…› И тут неизбежно возражение: а как же Кузьмина? Да в том-то и дело, что мы ни за что не хотели, до самого последнего момента, дать Елене Кузьминой главную женскую роль.

«Не подходит!» и все. Кузьмина попала в картину попросту чудом, со вздохом сознаюсь — исключение только подтвердило правило. ‹…›

В 1931 году в поставленном Козинцевым и мною фильме «Одна» Жеймо сыграла

совсем крохотную роль. Казалось, что актерская карьера Жеймо закончена — по сути дела, это случилось и с другими «премьерами» ФЭКСа: Костричкиным, Соболевским, Герасимовым.

Но скоро выяснилось, что никакого конца кинокарьеры Янины Жеймо нет и в помине. В 1932 году молодые, поставившие два фильма режиссеры Александр Зархи и Иосиф Хейфиц начали работу над картиной «Моя родина» (сценарий Блеймана, Зархи и Хейфица). Фильм касался событий 1927 года, так называемого инцидента на КВЖД. Женскую роль служащей в детском саду в Харбине играла Янина Жеймо. Сегодня можно с уверенностью сказать, что это был интересный, значительный фильм.

Хотя в биографии Янины Жеймо все случившееся далее имеет не решающее значение, но не упомянуть о том, что случилось, говоря об истории советского кино, неправильно. Фактически с этого фильма (не только с него) началась эра своеволия в оценках сценариев и фильмов. Военные руководители категорически потребовали от авторов, чтобы в начале фильма эпизод с приходом советского отряда в Харбин был показан как незначащий инцидент в отношениях между двумя странами. Те же руководители обвинили (несомненно, под диктовку Сталина) законченный фильм в мягкотелости. Хороший фильм был запрещен, первую большую роль Янины Жеймо зрители не увидели.

Встревоженные запрещением фильма режиссеры спешно решили реабилитироваться, сняли веселую комедию на любовную тему «Горячие денечки». Весьма интересно, что в этом фильме, впервые в картинах Хейфица и Зархи, в небольшой комедийной роли Лошака снялся блестящий театральный артист, до того не сыгравший в кино ни одной заметной роли: Николай Черкасов. ‹…› у нескладного верзилы Лошака, неудачливого поклонника героини фильма, была подружка, такая же нелепая, как он, только маленького росточка. Эту роль играла Янина Жеймо, и вместе с Черкасовым они создали попросту уморительную, достойную лучших образцов эстрады пару, своего рода Пата и Паташона.

Несколько ранее Жеймо сыграла почти лишенную комизма основную женскую роль в хорошем фильме В. Легошина и М. Донского «Песня о счастье». Этого мало: демонстрируя необыкновенную способность актрисы к трансформациям, «Ленфильм» поручил ей главную роль девчонки в небольшом фильме по сценарию блестящего драматурга Евгения Шварца «Разбудите Леночку». Фильм оказался настолько удачным, что Шварц написал еще один сценарий с той же героиней — «Леночка и виноград».

Очень хочется, хотя это только — веселый анекдот, рассказать о маленьком эпизоде, связанном со вторым фильмом о Леночке. Для актера цирка, особенно цирка комического, вовсе не всегда обязательно чувство юмора. Впрочем, Янине Жеймо это чувство до конца ее жизни было очень свойственно. Как-то, смотря недавно снятые куски нового фильма о Леночке, мы, члены художественного совета «Ленфильма», заметили, что миниатюрная девица, так сказать, превращается в «belle femme», становится просто толстушкой. Мы все сразу поняли, в чем причина. Евгений Шварц мягко сказал своей героине: «Яничка, вы скоро превратитесь в Фатти» (герой американских комических). Мы, режиссеры, оказались свирепее, ругали Жеймо почем зря, требуя, чтоб она категорически перешла на диету. Жеймо долго и кротко слушала нашу брань, потом вздохнула и сказала: «Если не есть, зачем же жить?» ‹…›

Режиссер Лео Арнштам поставил картину «Подруги». Фабулу ее можно назвать интересной в самом замысле. В первой половине картины рассказывается о трех девочках, решивших выступать в трактире и заработанные деньги отослать политическим арестантам времен царизма. Во второй половине эти девочки показаны уже девушками, участницами гражданской войны. Арнштаму удалось подобрать превосходный коллектив актеров: Борис Бабочкин, Борис Пославский, Борис Чирков.

Героинь в первой части играли две девочки лет двенадцати-тринадцати и… Янина Жеймо. Во второй части роли девушек исполняли такие талантливые актрисы, как Зоя Федорова и Ирина Зарубина. Третьей была та же Жеймо, так и не подросшая. Смело можно сказать, что, несмотря на все высокие качества исполнения других актрис, любимицей — в подлинном смысле этого слова зрителей стала Янина Жеймо. «Пуговку» знала вся страна, у нее не было такой выигрышной биографии, как у Чапаева, Полежаева, Максима, но она сравнялась с ними в известности.

Не забудем, что все эти роли сыграны Жеймо в относительно короткий срок — пять лет; вероятно, в советском кино в то время мало было так много и разнообразно сыгравших актрис. Тогда же она снялась в фильме В. Легошина «Шел солдат с фронта» в роли сестры героя — Фроськи. Превосходная, приданная Фроське автором повести В. Катаевым фраза: «Скажете нет?» — произносилась Жеймо с неотразимой убедительностью. ‹…›

В самом начале 40-х годов Жеймо снялась в двух-трех короткометражках военного времени, затем участвовала в популярных картинах «Два бойца» и «Март—апрель», в 1943 году в хорошем фильме Льва Кулешова «Мы с Урала», исполняя единственную, сравнительно небольшую, женскую роль в партнерстве с Алексеем Консовским ‹…›

И наконец — после войны — случается то, чего не могли предвидеть мы, принимавшие Жеймо в ФЭКС в 1924 году. На ленинградской киностудии режиссеры Надежда Кошеверова и Михаил Шапиро начинают снимать фильм по сценарию Евгения Шварца «Золушка». В фильме этом сочеталось решительно все, что необходимо для полновесного произведения. Художником фильма был прекрасный мастер советского театра и кино Николай Акимов, в съемках фильма принимал немалое участие основоположник советского операторского мастерства Андрей Москвин. Но, конечно, самым примечательным в фильме было его литературное качество. Автор таких значительных пьес, как «Тень» и «Дракон», пьес, яростно обличающих зло, дорого стоившее нашей стране (да и не только ей), как бы противопоставил миру эгоизма, бессердечия, игре в величие — мир, оправдывающий существование человечества. Один из маленьких героев сценария, помощник феи, говорит о себе фразу, которая достойна войти в мировой речевой фольклор: «Я еще не волшебник, я только учусь». Фраза эта, наверняка знакомая миллионам, определяет именно то, ради чего стоит работать в искусстве. Не только в искусстве: мы не волшебники и, конечно, никогда не выучимся быть ими, но именно в этом стремлении суть лучшего на планете.

Как часто бывает, фильм Шварца, Кошеверовой и Шапиро достоин самой высокой оценки еще и потому, что нашлись актеры, почти идеально совпадавшие с лучшими достижениями сценария. Эраст Гарин сыграл и в театре и в кино немало превосходных ролей (Гулячкин в «Мандате», Хлестаков, шофер в «Музыкальной истории», попросту великолепный жених в «Свадьбе»), но едва ли не лучшей была роль короля в «Золушке». Превосходно воплотили образы мачехи и принца Фаина Раневская и Алексей Консовский.

И все-таки в этом блестящем ансамбле Жеймо занимает особое место. ‹…›

Воспитанница цирка и ФЭКСа, Янина Жеймо так-таки и не продемонстрировала нам ни в одной своей роли «сквозного действия». Скажу больше, в ее исполнении мы не встретимся с тем, что считается основным качеством актерского мастерства — перевоплощением. В цирковом языке нет слова «играл», «играла» или «демонстрировала». Имеется термин: «работал», «работала». Циркачи прошлого не говорили о себе: «Я летаю с трапеции на трапецию». Они говорили: «Я работаю трапецию». Так просто было бы сказать: «Я совершаю головокружительные упражнения на неоседланной лошади». Циркач выражается: «Я работаю вольтиж». Можно было бы сказать, что Янина Жеймо «работала» Пуговку или Золушку. Отчасти это было так, но только отчасти.

Важнейшее качество циркача: «собраться» перед выходом на арену. Престарелый гимнаст, едва шагающий вне арены, выбегая на песок, немедленно «собирается». Это и есть «кураж». На вершине своего гения король летающих шаров Энрико Растелли решительно отказался от циркового антуража. После обязательного циркового марша он выходил на арену в простом пиджачном костюме. Когда затихали аплодисменты, долго стоял молча, глядя на маленькое отверстие на другом конце арены. Потом поворачивался спиной к отверстию, бросал шарик, попадал прямо в отверстие, кланялся публике и уходил. Это было настолько вне правил цирка, что никто даже не аплодировал, все застывали, как бы лишившись понимания того, что произошло. Как видим, никакого куража, самая настоящая «работа», достигшая пределов совершенства.

Мне довелось ставить картины, в которых Жеймо «работала». Иные актеры несколько трусили, попадая в поле зрения объектива, другие играли «игру».

Жеймо переходила от «неигры» к «игре», как переходят в квартире из одной комнаты в другую.

Но в том-то и дело, что в этом «отказе» от игры было «совершенство игры». Возникало совершенно необъяснимое перевоплощение без перевоплощения. Что это было перевоплощение, легко доказать.

В 1947 году Янине Жеймо было 38 лет. Почти сорок лет! Сорок лет, прошедших для актрисы далеко не всегда радостно. Незадолго до ее поступления в ФЭКС труппа Жеймо распалась. Стал калекой ее дядя, молодым умер ее отец. Потом была война. У Янины было двое детей.

Но когда юная принцесса появляется во дворце, почти незагримированная, ни разу не возникает сомнение в ее подлинности. Сияющее улыбкой лицо, прелестная фигурка, глубоко проникающая в сердце искренность интонации, — конечно, только такой могла быть героиня сказки Шарля Перро. Кто-то остроумно указал, что фее незачем было превращать тыкву в золотую карету, а крыс в лошадей. Она — фея (фея уже обучившаяся) могла сделать лошадей из тыквы, а карету из крыс, но карета и тыква — желтые, а крысы бегут не хуже коней. Это и есть та великая смесь сказки, то есть неправды, с правдой. Замечательный русский режиссер Ленский, издеваясь над одним актером, писал: «С этих пор в игре его появились естественность и простота, которая хуже воровства».

Возможны были самые разные прочтения образа героини. Первое по праву: принцесса как таковая. По правилам, принцессам соответствовала не столько девичья, сколько женственная фигура. Принц — мужчина, пленить его могла лишь без пяти минут женщина. Конечно, Жеймо было не так-то радостно, когда она обиняком узнала, что режиссеры немного колеблются, ищут и что даже шьют платье для героини привычного типа. Но Евгений Шварц не согласился с этим решением. Обольстительные принцессы осточертели принцу. Его может увлечь другое — поэзия и веселость.

Легко было сыграть Золушку такой героиней Диккенса: загнанная, затурканная, глаза ежеминутно в слезах. Этого особенно желали все в сцене перед финалом. Золушка ни за что не хочет отдавать оставшуюся у нее туфельку сестре — ведь это единственное воспоминание о принце. Все говорили Жеймо: «Хорошо, во всем фильме Золушка не плачет. Но здесь она должна заплакать». «Так вот не заплачу, и все, — заявила Жеймо. — Даже здесь не заплачу». К счастью, Раневская с еще более грозной миной заявила: «Ну, тогда я сживу твоего отца со свету!» Жеймо немедленно отдала туфельку сестре.

Можно было «прочесть» Золушку если не по цирковому, то по опереточному. Принцесса мастерица розыгрыша, обмана. Как горничная Адель в «Летучей мыши» Штрауса. Как калиф на час в арабских сказках. Все могло выйти очень смешно. Но Жеймо не пошла на это. Она знала, что Золушка калиф на час, но настоящий калиф, ведь ее преобразила всемогущая фея. И она не «преображалась»: она оставалась такой же, какой сгребала золу в печах. Теперь она ведет чопорных придворных в веселый пляс. Это ее работа, ее жизненное кредо.

Работа, ответственность — этому научили Жеймо цирк и — горжусь утверждением — ФЭКС. То, что делаешь, надо сделать. Во что бы то ни стало. Партнер Жеймо по фильму «Шел солдат с фронта» Алексей Консовский рассказал мне, что на одной из съемок (с движения) сестра героя, Фроська, стоя управляла возком; в возке были раненые красноармейцы, винтовки, гранаты. По какой-то случайности одна из гранат в возке взорвалась. Никто не пострадал, но все в панике на ходу стали выпрыгивать из возка. Жеймо продолжала погонять лошадей и кричала: «Но, но!»

Сергей Прокофьев написал великолепную музыку балета «Золушка». Лучшие балерины превосходно танцевали заглавную роль. Но даже Уланова образа девушки с золой на лице и руках не создала.

Жеймо это сделала.

Игра Жеймо в «Золушке» — отнюдь не проста. От начала до конца она по- настоящему, позволим себе сказать, по заветам Станиславского, воплощает основное сквозное действие вечной сказки. Можно было тыкву сделать лошадью, превратить Золушку в невежественную, загнанную, испепеленную судьбой (сандрильона — испепеленная) девицу. Наподобие служанок в романе Золя «Добыча». Тогда превращение урода в красавицу было бы ближе к сказочной тематике (лягушка — царевна). Но Золушка Перро — Евгения Шварца — мастеров, снявших фильм, — Янины Жеймо потому и прекраснее всего прочего, что в ней воспевается человек труда, девушка, заслужившая право на звание принцессы, как поселянка из местечка Домреми приобщилась к святым.

Поэтому фильм «Золушка», игра в нем Жеймо — скажем совершенно твердо — современны, как «Броненосец «Потемкин» или «Чапаев». Сравнения, конечно, несправедливые: «Потемкин» и «Чапаев» — общественные явления, «Золушка» — просто хороший фильм. ‹…›

Увы, заканчивать приходится двумя далеко не радостными констатациями. ‹…›

Кто-то почему-то решил, что замарашке надо вернуться на кухню. Жеймо занимали исключительно в «дубляже», то есть в русском озвучивании иностранных фильмов. Единственно стоящей внимания была ее работа по дублированию главной роли в фильме «Джульетта». (Ну не курьезная ли история? Вышедшая из цирковой пантомимы, из немого, лишенного слова зрелища, актриса перешла в словесный мир, лишенный внешности.)

Затем Жеймо, ставшая женой талантливого польского кинорежиссера Леонида Жанно, переехала в Польшу, где не принимала участия в съемках: полька по национальности, она была русской по самой сути.

Трауберг Л. Янина Жеймо. М.: Всесоюзное творческо-производственное объединение «Киноцентр», 1990.

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera