Я пишу о моем отце, кинорежиссере Марке Семеновиче Донском, народном артисте СССР, Герое Социалистического Труда, лауреате многих Сталинских и Государственных премий, обладателе престижных наград различных Фестивалей и прочая, и прочая… О человеке и творце настольно противоречивом, что критики, киноведы, журналисты, исследователи его работ высказывали совершенно противоположные суждения — от безусловного признания его как мэтра до резкого осуждения и его кино, и его жизненных и мировоззренческих позиций. Марк Донской и в самом деле был таким. Непредсказуемым, неуправляемым, с неуемным и бурным темпераментом.
‹…› друг нашей семьи Родион Нахапетов, снимавшийся у отца, любил повторять сказанную кем-то весьма точно подходившую к нему математическую формулировку: обычный режиссер — это кубический корень от Марка Донского. Речь здесь, конечно, прежде всего о темпераменте и непостижимости поступков, хотя, вероятно, и о том, что называется одаренностью от Бога. Говорят, что Марк Донской был начисто лишен цинизма, расчетливости в поступках и творчестве, наивно верил в то, он хотел сказать в своих картинах. Могу подтвердить, что это так.
В конце прошлого, то есть XX века, в столицу Франции меня пригласило общество «Независимые первого века», членами которого являются наследники великих имен, в основном, французских режиссеров и актеров; есть и иностранцы. В их число был принят и автор этих строк, и приглашение было связано с проводившейся тогда в парижском «Синема-де синеаст» ‹…› ретроспективой «Немое кино великих мастеров звука». ‹…› У Марка Донского устроители выбрали неизвестную сейчас и, к счастью, сохранившуюся не то в белорусском, не то в украинском архиве немую ленту 1928 года «В большом городе». Это была экспериментальная работа совсем еще молодого отца совместно с Михаилом Авербахом, особого интереса не представлявшая. Герой ее — молодой поэт «из крестьян», приезжающий в Москву. К моему удивлению, зал был заполнен до отказа. На немом фильме какого-то Донского конца 20-х годов! Подходили ко мне постаревшие парижские кинокритики, писавшие об отце еще в 60-е годы, когда власти соизволили «выпустить» его за рубеж (до этого был невыездным). Парадоксальным образом отец был значительно более известен и чтим за рубежом, чем в родном отечестве.
Во время своей работы в Киеве ‹…› Донской снял три фильма: неудачный документальный «Наши чемпионы», «Мать» по Горькому и «Дорогой ценой» по классику украинской литературы рубежа XIX–XX веков Михаилу Коцюбинскому. Эта лента об украинских Ромео и Джульетте была очень популярна на Западе, где шла под названием «Плачущая лошадь» и получила ряд наград. В нашей замечательной стране времен коммунизма лента не пришлась по вкусу властям и была сослана на периферийный экран. ‹…› сын одесского еврея-печника, режиссер, впервые в советском кинематографе поднявший тему «холокоста» в знаменитой сцене расстрела евреев в Бабьем Яре в фильме «Непокоренные» ‹…› Марк Донской непредсказуем. Городской сумасшедший с любимым словечком «Каздалевский», которое означало все что угодно — от похвалы до неприятия. Марк Донской, который, задумав поставить горьковскую трилогию, отправляется к самому писателю за согласием. Как будто только с благословения Горького он мог бы начать съемки. Горький не благословил, отнюдь, а высказался в том плане, что, мол, не стоит ставить памятник при жизни. Донской снял «Детство Горького», «В людях», «Мои университеты» и еще до войны стал известным. А еще до трилогии была «Песня о счастье», недавно показанная по телевидению и на фестивале архивного кино в Белых Столбах. ‹…› Первая звучная романтика Марка Донского, первое знакомство с моей будущей мамой Ириной… ‹…› 34-летний женатик, малоизвестный чернявый «киношник» без памяти влюбился в 17-летнюю профессорскую дочку Ирочку и, выхваляясь перед девушкой, предложил ей сыграть в Вильгельма Телля. Он не придумал ничего лучшего, как положить ей на голову спичечный коробок и сбить его выстрелом из мелкашки. Да не просто, а с форсом, целясь через зеркало! Надо сказать, что отец действительно стрелял отменно — в молодости он увлекался стрельбой, боксом и футболом. Только в отличие от Ирочки ее отец, почтенный профессор Борис Эдуардович не пришел в восторг и отправился объясняться к Донскому, прихватив на всякий случай охотничье ружье. ‹…› Хвастун-режиссер и солидный профессор с бородой быстро понравились друг другу. Вскоре отец развелся, оформил брак с мамой, а потом появился на свет и я.
О маме надо сказать отдельно. Именно она сдерживала бурный нрав отца, смягчала все наши семейные отношения. Мама Ира была хранительницей домашнего очага. ‹…› Он не раз говорил о том, что именно ей многим обязан в своем творчестве. ‹…› Мама была очень хорошим сценаристом, профессионально владела пером и становилась соавтором отца в работе над многими лентами: «Дорогой ценой», «Здравствуйте, дети», «Сердце матери», «Надежда». И пережила отца мама только на два с небольшим года…
В годы войны Марк Донской снял три с половиной картины. «Половинкой» можно считать новеллу из «Боевого сборника» 1941 года о том, как крестьянка зажигает крышу родной хаты, подавая сигнал красноармейцам. Три других фильма — «Как закалялась сталь», «Радуга» и «Непокоренные». Вокруг «Радуги» выросла легенда, будто она стала первым советским обладателем «Оскара» в игровом кинематографе. На самом деле это был не «Оскар», но тоже очень престижная премия — Гильдии американских кинокритиков, причем статуэтка действительно издали немного похожа на знаменитого «дядюшку». Помню, отец вспоминал, что «дяди» из НКВД быстренько заграбастали приз, и он остался у нас лишь в виде фотографии. Сейчас статуэтка нашлась и ‹…› стоит в целости и сохранности в Музее Киевской студии имени Довженко.
Именно тогда, в 1944 году, теплую телеграмму отцу прислал сам Президент США Франклин Рузвельт. Вот ее текст: «В воскресенье в Белом Доме смотрели „Радугу“. Я пригласил переводить ее посла Чарлза Болена. Но мы поняли картину и без перевода. Она будет показана американскому народу в подобающем ей величии. Ваш Франклин Делано Рузвельт».
По малости лет я не подозревал, что у нас в Америке живет многочисленная родня по отцовской линии. Но папа-то и мама прекрасно знали об этом. В годы сталинщины это было чревато, как и вообще «связи с иностранцами». Например, даже с Рузвельтом. Однако о телеграмме Донской рассказывал охотно, без опаски: как-никак союзники, честь для страны! Затем оказалось, что Марк Донской — не кто иной, как предтеча неореализма. Об этом говорили такие великие итальянцы, как Джузеппе де Сантис и Федерико Феллини. Имелась в виду горьковская трилогия и «Радуга» («шедевр, каких мало» — слова Сантиса). Здесь я вскользь отвечаю уважаемой критикессе Екатерине Кладо, которая в одной из статей вопрошала: кто это выдумал? Я назвал имена «выдумщиков».
Кто бы мог подумать, что Иосиф Джугашвили, лично смотревший в те годы каждый советский фильм, выходящий на экран, разрешит оставить в «Непокоренных» пронзительную и жестокую сцену массового расстрела евреев!.. Однако чудо случилось. Диктатор имел прямое отношение и к следующему фильму Марка Донского «Сельская учительница». Первоначально лента по сценарию Марии Смирновой называлась «Воспитание чувств». Ее разругали в пух и прах на каком-то высоком студийном собрании. Отец спокойно выслушал хулу. А затем объявил шокированной аудитории, что накануне ему домой звонил лично товарищ Сталин, фильм ему понравился, он только просил изменить название на «Сельскую учительницу». Просьба, само собой, была выполнена, а ругатели тут же мимикрировали в восторженных поклонников.
Значительно хуже повернулись дела со следующей картиной отца — «Алитет уходит в горы». Лаврентию Берии не понравилось, что в картине о становлении жизни чукчей совершенно не отражена роль Лучшего Друга кинематографистов и малых народов Севера. Санкции, которые последовали, по обычаям советской эпохи конца 40-х годов можно было еще считать милостью. Готовилось, но не вышло специальное постановление, и дело ограничилось изгнанием Донского со студии «Союздетфильм» и отсылкой его в Киев. Там ему несколько лет не давали работу. ‹…› Что до самой ленты, то сверху поступил приказ смыть сотни метров негатива. «Для меня картина погибла навсегда», — вспоминал отец. А ведь снимал ее сам Сергей Урусевский, талант которого Донской открыл еще в «Сельской учительнице». Главные роли играли Лев Свердлин, Андрей Абрикосов, Борис Тенин! Тот «Алитет», который показывают сейчас и который все же вышел на пятые экраны в те годы, — жалкое подобие замысла. ‹…› Еще не раз устраивали власти порку режиссеру, который верил этим самым властям, хотя как человек умный не мог не замечать жестокости и мракобесия тоталитаризма.
‹…› Был и еще один загубленный фильм-дилогия о Федоре Шаляпине. Многие годы отец работал над сценарием вместе с близким другом нашей семьи Александром Галичем. Когда режим вынудил Галича уехать в эмиграцию, было поставлено условие — выкинуть его фамилию из титров будущей ленты. Мой отец имел немало недостатков. Но он никогда не смог бы пойти на низкое предательство. ‹…› В последние годы жизни отца брежневщина вновь проявила подлость по отношению к нему. ‹…› его вновь перестали пускать его за рубеж. ‹…› Престарелый режиссер, объездивший десятки стран мира и высоко чтимый там, опять, как и встарь, оказался «невыездным»… А теперь история, достойная пера Зощенко. Приведу цитаты из записки отдела пропаганды ЦК КПСС от 5 апреля 1968 г.: «18 февраля по второй программе телевидения демонстрировался киноочерк „Здравствуйте, Марк Семенович!“ о работе режиссера М. С. Донского с исполнителем роли Ленина артистом Нахапетовым. Фильм снят на киностудии имени Горького работниками профессиональной съемочной группы Донского… Авторы очерка проявили крайнюю бестактность, неуважение к образу В. И. Ленина. Вызывает чувство протеста манера обращения режиссера с актером, загримированным под Ленина, поучения его, критика жестов, мимики, произношения, фамильярного похлопывания по щеке и т. д. ‹…›. В гриме Ленина актер появляется на экране в нижней рубашке. В фильм включена репетиция сцены, в которой Ленин произносит тост с рюмкой в руке. Показанный по телевидению киноочерк компрометирует идею воплощения образа Ленина в кинематографии».
‹…› наказания последовали одно за другим. Сняли кое-кого из телевизионного начальства. Объявили выговор председателю Комитета по радиовещанию и телевидению Месяцеву. А материалы, так или иначе связанные с Марком Донским, объявлялись табуированными на радио и телевидении, кажется, в течение года. ‹…›
Актерам ‹…› объяснял на словах, реже показывал, при этом на съемочной площадке его понимали все. Марк Донской — не философ, не мудрец, он снимал кино не рассудком, а нутром вкупе с фонтаном эмоций, идущих в русле безупречного вкуса. Добавлю — вкуса именно кинематографического, в быту отец совершенно не разбирался ни в одежде, ни в обуви, ни в чем другом, здесь удивительным образом вкус отсутствовал напрочь. В монтажной запоминал буквально все дубли и куски, приводя в замешательство даже многоопытных монтажеров.
Таков был Марк Донской. Мой отец. Друг де Сантиса, Жана-Поля ле Шануа, Стенли Крамера, Ежи Гоффмана, Леонида Утесова, Григория Чухрая, Акиро Куросава… ‹…›
Донской А. О романтиках, неореалистах, городских сумасшедших, властями обласканных и обруганных…