Он один из самых перспективных актеров Москвы (по меньшей мере, Москвы), а его не узнают не только прохожие, но и многие пишущие об искусстве. ‹…›

Парадокс: диапазон и глубина актерских возможностей проступают даже во внешности. Чуть шелестящий мягкий говорок и твердый волевой рот, четкая, резкая линия подбородка, приподнятые брови над большими грустными глазами и невероятно прямая спина, гордая осанка...

Сергей Маковецкий сыграл Ильина в фильме Владимира Хотиненко «Патриотическая комедия». До этой роли у него были настоящие актерские удачи, но редкие, отрывочные: дадут хорошую роль — сыграет — все в восторге. А он снова исчезает на несколько лет. Ни критикам, ни зрителям никак не удавалось постоянно держать его в поле зрения. Были отдельно Галлимар в спектакле Романа Виктюка «М.Баттерфляй», царевич Алексей в спектакле Петра Фоменко «Государь ты наш, батюшка». В кино Яков в «Мальве» Александра Зельдовича и друг писателя в «Прорве» Ивана Дыховичного. И вдруг появляется этот потрясающий Ильин — иактер Маковецкий словно приобретает иной статус. На фестивале «Киношок» на него гроздьями вешаются интервьюеры, а он все переживает получилась роль? не получилась? оценят? нет? и не знает, что Ельцин уже подписал Указ о присвоении ему звания заслуженного артиста. И в театре ему предлагают интересные роли, и снялся он в этом году еще в трех картинах...

Где-то, кажется, на том же «Киношоке», слышал краем уха такое мнение: Хотиненко-де нашел стиль Маковецкого, чуть ли не открыл его актерскую природу. Неправда. Стиль игры у него был всегда, Маковецкий с ним пришел и в театр, и в кино. Хотиненко нашел героя, сыграв которого Маковецкий как бы обобщил все сделанное им за десять лет работы. И теперь появилась возможность говорить о его самостоятельной актерской теме, о том, что в литературной критике называется «лирическим героем автора».

Обобщенный персонаж Маковецкого — Негерой. Он не рожден для великих свершений, он даже не рожден для существования в социуме, ему противопоказана среда. «Я среди прочих русских душ свою душу имею» — эти слова, принадлежащие царевичу Алексею, сыгранному Маковецким на вахтанговской сцене, могли бы послужить девизом едва ли не каждому его персонажу. Тот же царевич — рвется к царскому трону, сгрызаемый честолюбием, а даст жизнь трещину — захнычет: не хочу в цари, в деревню хочу, жить-поживать да ребенка растить. Ну и сидел бы в деревне, любил бы свою деваху, сына растил — нет, он опять за свое. И какая-то гибельная отметина проступает в его лице, в движениях, в словах; и начинается подлость, грязь, предательство, и все уже знают, что он — кончился и ничто его не спасет, только он сам до последнего момента все надеется на что-то...

Друг писателя в картине «Прорва». Иуда? Негодяй. Оборотень? Да ничего подобного! Та же история: Негерой в своей среде, как в темном лесу. Кромешная тьма сталинской эпохи не для него, он дрожит весь, ему страшно, холодно, неуютно, и в тщетных поисках теплой норки он сам не замечает, как идет на компромисс с этой темной силой; коготок увяз — всей птичке пропасть, дальше предательство, гибель, прорва... ‹…›

Какой бы эпохе и национальности ни принадлежал персонаж Маковецкого, он до боли близок нам, сегодняшним, в нем отчетливо проступает весь противоречивый менталитет классического русского интеллигента, у которого так трудно порой отличить недостатки от достоинств...

Ах, как вовремя появился Ильин, как хорошо, что до него у Маковецкого были и Галлимар, и Шостакович, и жандармский офицер в панфиловской «Матери» (тот же мотив: милый мой, тебе-то зачем погоны, вон глаза у тебя какие, не твое это дело, нет, дружок, добром ты не кончишь), и горе-революционер в «Жизни Клима Самгина», глядя на которого, вспоминаешь почему-то Ионыча, и даже Стефан в детском спектакле «Кот в сапогах»! Случись Ильин в жизни Маковецкого чуть раньше или позже — и могло бы не возникнуть этого своеобразного итога, этой плоскости, и каждый персонаж Маковецкого так и существовал бы в своей, отдельной системе координат, а большой актер со своей темой еще несколько лет оставался бы для всех исполнителем отдельных, хотя и блистательных ролей.

Ильин — самый удачливый Негерой Маковецкого. У него нет сомнений относительно собственного жизненного предназначения, он твердо знает, что ему не то что из дома выходить — в окошко глядеть нельзя. У него есть телевизор, который работает даже тогда, когда все вокруг летит в тартарары (и который неважно что показывает — «В мире животных» или «Неоконченную пьесу для механического пианино», неважно, лишь бы на экран глядеть, не в окно), томик Чехова и графинчик водки. Он непоколебимо гармоничен, ибо имеет свой микромир, в который, что бы ни случилось, он никого не впустит. И плевать ему на то, что происходит кругом, он живет — живет так, как хочет, а стало быть, всегда найдет повод порадоваться жизни.

Мартынов В. Негерой нашего времени Сергей Маковецкий // Столица. 1992. № 50.