Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Поделиться
Философский гротеск
Олег Ковалов про «Уродов» в контексте творчества Балабанова

Философский гротеск «Про уродов и людей» Алексея Балабанова получает сразу две «Ники» — за лучший игровой фильм и лучшую режиссерскую работу. У тех, кому внятен смысл этой картины, награждение ее главной национальной премией вызывает откровенное недоумение.

Фильм Алексея Балабанова «Про уродов и людей» признан главным событием прошедшего киногода. Это становится сенсацией — столь вызывающе герметичная и мизантропическая лента, казалось, была обречена на участь лабораторного опуса, не претендующего на национальные премии и официальное признание. В текущем российском кинопроцессе лента Балабанова выглядит столь экстравагантно, что в отзывах критиков легко уловить обескураженность: «А зачем, собственно, это снято?..»

Сюжет и впрямь диковинный. В Петербурге начала XX в., странно пустынном в любое время суток и напоминающем декорацию, невесть откуда заводятся кошмарные человечки в глухих сюртуках и черных котелках, напоминающие то ли похоронную команду, то ли куплетистов-гастролеров, то ли таперов из синематографов. Главная цель странной банды — растлить добропорядочных, респектабельных петербуржцев: прелестных дам и девушек принуждают сниматься в… порнографических фильмах о садомазохизме. И эти эфирные создания, забыв про стыд и классическую поэзию, снимают пышные юбки и подставляют нежные ягодицы под розги… Кроме того, жертвами темных пройдох становятся «Толя и Коля» — сиамские близнецы и отчего-то китайцы (!?). Словом, самым закаленным критикам есть от чего прийти в изумление.

Появление фильма «Про уродов и людей» заставляет еще раз вспомнить легенду о «двух Балабановых». Один, ценитель Сэмюэля Беккета и баловень киноклубов, снимает «кино не для всех». Другой, квасной патриот, — цинично угождает неразвитому «плебсу». Авангардисты не раз соскальзывали в жанровое кино (обратных примеров почти нет), но «казус Балабанова» не объяснишь творческой эволюцией или компромиссом. Чередование «элитарных» и «кассовых» лент у него циклично, и фильмография режиссера напоминает не то слоеный пирог, не то мерное раскачивание маятника. Самый «декадентский» фильм Балабанова окажется заключен в «рамку» из двух самых популярных: «Брат» / «Про уродов и людей» / «Брат-2». Этот триптих и станет «визитной карточкой» режиссера.

И все же у фильмов Балабанова есть единый, общий мотив: чужак попадает в иной край (обычно — в незнакомый город), показанный как пространство враждебное и угрожающее. Особенно достается здесь Петербургу — у Балабанова он исключительно неуютный, неухоженный, словно лежащий в руинах. По его хмурым улицам блуждают и беккетовский бродяжка, словно заброшенный сюда ниоткуда, и дембель Данила, пришедший с чеченской войны, и мужичок Трофим, от полиции и нещадных дождей спасающийся в подворотнях, трактирах, дешевых борделях… Для балабановских «пришельцев» враждебны и заволоченный туманами кафкианский Замок, и дикое заокеанское Чикаго, куда заявятся вершить справедливость российские «братки», и загадочный Кавказ, где будет наводить «конституционный порядок» молодой герой фильма Война. Герой Балабанова — человек без корней, «перекати-поле»: на родине ему отчего-то не сидится, а другого дома у него нет. Растиньяк покорял Париж ловкостью, Амедео Модильяни — талантом. У балабановского «странника» нет ни того ни другого.

Дикие высказывания Балабанова по «национальному вопросу» заслоняют очевидное: в его лентах есть жалость к изгоям. Само раскатистое название «Пр-ро ур-родов…» звучит торжественно и любовно, а презрительно-безнадежное «…и людей» прилеплено словно «в довесок». Самыми страдательными персонажами выступают здесь несчастные «сиамские» китайчата, да и прочие его «униженные и оскорбленные» как на подбор — убогие, больные, юродивые, пораженные маниями и наделенные легким сумасшествием. Доктор Йозеф Геббельс отправил бы в печь этот «человеческий шлак» не раздумывая. Балабанов — поэт и защитник маргинальности, будь то сиамские близнецы, прокаженные из далекой Якутии или молодой бандит из фильма Брат. Здесь его творчество вполне цельно: фильмы дополняют друг друга.

Словно «позитив» и «негатив» — фильмы «Брат» и «Про уродов и людей». В одном — «наш парень» приходит в город и силой очищает его от скверны. В другом — «не наш человек», иноземец Иоганн, приходит в ту же «северную столицу» и успешно растлевает ее обитателей. Его «идейным оружием» является… порнография, т. е. наивные фильмики о садомазохизме. Герой Сергея Маковецкого — в котелке, с букетом тугих лилий, поджатыми губками и цепкими глазками-буравчиками — пародия то ли на сладострастника Серебряного века, то ли на излюбленного персонажа советской пропаганды, «дельца от кинематографа», разлагающего население «сексом и насилием».

Во время съемок вокруг фильма роились слухи о том, что на экране предстанут невиданные извращения. Но истинным извращением выглядит иррациональная любовь Иоганна к сырой морковке со сметаной; а вся «эротика» недалеко ушла от фантазий возбужденного гимназиста — как бы задрать подол красивой чопорной училке. Тяжелый складчатый подол Екатерины Кирилловны, героини точеной Анжелики Неволиной, с удовольствием приподнимает тростью сальный мерзавец в исполнении Виктора Сухорукова… В фильме Балабанова совсем нет мотива вожделения — лишь тема власти (в частности, над чужим телом).

Тонкая пленка внешней цивилизованности не способна защитить от нашествия новых варваров, — и дело не столько в насильниках, сколько в самих жертвах, тайно предрасположенных к ним и охотно им отдающихся. Далекий от поверхностного любования красотами Серебряного века, Балабанов трезво рисует черты времени, когда рафинированные интеллигенты воспевали «здоровое варварство», а в агрессивной наглости видели порой высшую правоту силы. Фильм Про уродов и людей, по утверждению режиссера, вырос из «Мелкого беса» Федора Сологуба — шедевра русского модернизма, где поверх всех мелочей быта и норм морали бушуют иррациональные стихии, вызывая беспричинную агрессию и изощренное сладострастие.

Философский гротеск парадоксально соединен в фильме с лирическим высказыванием. Балабанова обвиняли в том, что, изображая в Брате обаятельного убийцу, он соблазняет «малых сих». Фильм «Про уродов и людей» словно рожден рефлексией по поводу этих обвинений. История о том, как аморальный кинематографист издалека прибывает в «северную столицу», чтобы не просто покорить, но и растлить ее, воспринимается как бессознательный автошарж — тем более что мерзавец Иоганн, сотканный из комплексов, изображен с художнической любовью и кажется обычным странным персонажем «из Балабанова». Он наделен милой манией: хрумкает, как зайчик, морковку со сметаной — а глаза подернуты надмирной печалью.

В России начала XXI в. фигура маргинала потеряет привлекательность и популярность, и СМИ начнут воспевать уже не романтичного «братка», а жизнерадостного потребителя.

Ковалов О. Новейшая история отечественного кино. 1986–2000. Кино и контекст. Т. VII. СПб.: Сеанс, 2004.

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera