Вот уже четыре года, как перед молодежью открыты все двери киностудий, ей — все наше внимание. Министр в своем докладе даже в отношении картин, которые ему, очевидно, не нравятся, говорил очень душевно, уважительно и, я бы даже сказал, очень мягко. И не было здесь никого, кто бы в своих речах несправедливо ополчился на нашу молодежь, на Абуладзе или Чхеидзе, Хуциева, на Наумова и Алова и других. Но смотрите, что произошло.
За последние три-четырегода Алов и Наумов поставили три картины, Абуладзе — две, Чхеидзе — две, Файзиев — две, Басов — пять, Хуциев — две, Самсонов — три и так далее. Молодые товарищи снимают картины в Узбекистане, в Грузии и на других студиях. Дипломники ВГИКа ставят полнометражные картины. Не то что раньше, когда по многу лет ждали постановки. Вот какое положение сейчас с молодыми кадрами. Спрашивается, от кого же нужно их защищать?
Давайте поговорим откровенно. Когда люди сделали две-три картины, когда так широко открыты двери перед нашей так называемой «молодежью» (многим представителям которой исполнилось по тридцать — тридцать пять лет), нужно ли нам полноправным голосом говорить с ними об их работах, их путях, или нужно сюсюкать? Это вопрос очень важный. Ведь мы или умиленно сюсюкаем, или принимаем иногда позу всезнающего, всеведающего работника и, снисходительно похлопывая по плечу молодого кинематографиста, отпускаем ему несколько комплиментов. Правильно ли это? Я думаю, нет.
Нужно говорить откровенно потому, что если мы не договоримся о правильном воспитании наших молодых кадров, об их путях в творчестве, то в ближайшие годы могут возникнуть ненужные, вредные для нашего советского искусства «течения», «направления» и даже группировки... Подобные явления уже кое-где имеются. Именно об этом свидетельствует тот факт, что в большинстве картин молодых авторов, несмотря на их способности, мы видим элементы обреченности, мрачности, погоню за кадром ради кадра, за ракурсом ради ракурса. А глубокой мысли, большой и определенной цели у режиссеров нет. И мастерством плохо владеют, и культуры мало...
Мы все свои, и откровенный разговор никого не обидит. Мне лично говорят много горьких слов. Говорят, что я отошел от современности. Да, отошел, ужасно плохо, что отошел. Очень хочу не отходить, но, к сожалению, пока сценария нет... Мне говорят: вот у тебя в «Идиоте» то-то и то-то плохо, и я слушаю... Может, мне это не очень приятно, но я слушаю и думаю. Почему же мы перед молодежью нашей должны сюсюкать и только хвалить ее?
Нет, и сами они, молодые киноработники, должны, как мне кажется, требовать такого равноправного разговора, — они ведь не дети...
Мне довелось быть в Министерстве культуры на обсуждении фильма «Павел Корчагин». Присутствовали товарищи Погодин, Охлопков, Эрмлер, Штейн и многие другие. Они все говорили, что «Павел Корчагин» — гениальное произведение. Я говорил, что Алов и Наумов (которых я знал еще детьми, они мои друзья) идут по неправильному пути, по пути обреченности, патологии, по пути увлечения грязью, ракурсами, в их фильме нет ни радости, ни романтики, ни улыбки, ни молодости. Я тоже был в 1918–1919 годах в комсомоле, и я хорошо знаю, какими были мои товарищи. Я говорил на обсуждении картины «Павел Корчагин» обо всем этом. Но авторы фильма были сбиты с толку тем, что это говорил только Пырьев, а Погодин, Охлопков, Штейн, Эрмлер и другие мастера пели им дифирамбы...
Вот они пришли в своей картине «Ветер» к тому же, даже усилили ошибки фильма «Павел Корчагин».
Если мы сегодня откровенно не покритикуем Алова и Наумова, то они и в четвертой своей картине снова вернутся к той же обреченности, к той же грязи, к тем же ракурсам, которые не выражают человеческих мыслей, человеческих чувств, не несут в себе ни улыбки, ни юмора, ни радости. Неслучайно в их картине восемнадцать смертей, людей убивают, как кур, а нам от этого не страшно, не жалко, потому что мы не полюбили этих героев, не узнали их дум, чаяний, мы не сочувствуем им, не дрожим от ненависти к врагам, которые их убивают.
А раз это так, то не пойдет на пользу Алову и Наумову, если мы все тут будем говорить: «Грандиозно. Талантливые ребята, но картина не получилась...» (примерно так сказал Н. А. Коварский). ‹…›
Что такое талант? Талант — это прежде всего любовь к человеку, к Родине, ко всему прекрасному, к гуманному и умение эту любовь передать в художественной форме, в образах, и так все сделать, чтобы и содержание и форма давали людям эстетическое наслаждение, звали их к подвигам, к хорошим поступкам. Творение таланта должно давать людям радость, наслаждение. Вот что такое талант, а не ракурсы, не оригинальность типажа, не любование обреченностью, хаосом и грязью.
Лично я всегда ратую за искусство поэтичное, искусство романтическое, жизнеутверждающее, такое искусство, которое дает человеку радость, которое зовет его вперед и ввысь, а не принижает, не обижает и не обедняет нашего человека.
Вот почему я не могу восхищаться и Федором из картины «Два Федора». Он для меня неинтересный человек — одиночка, бирюк, неловкий, неудобный и примитивно мыслящий. Честь и слава С. А. Герасимову, который разглядел в Федоре что-то хорошее, а я ничего такого не разглядел, ни улыбки, ни добродушия, ни человеческих глубин, ни высокой морали... Непонятно, почему на протяжении двух с половиной тысяч метров зритель должен находиться один на один с таким человеком, как Федор, смотреть и разбирать его душевные глубины, которых в нем, в сущности, вовсе нет. Сергей Аполлинарьевич сам заметил, что зря Федор не пошел к соседям ночевать, он бы поговорил с ними, узнал кое-что. Верное замечание. Но и соседи-то у него какие-то странные, не живые, а казенные, бутафорские. И машины, которые изображают на втором плане восстановление города, снуют взад и вперед уж очень назойливо. Где же тут настоящее искусство? Настоящее, полнокровное, с характерами человеческими, с мыслями? Оно, как мне кажется, здесь и не ночевало.
Мы должны ставить перед собой и нашим творчеством те большие и крупные задачи, о которых так много и хорошо здесь говорили товарищ Габрилович и другие. Мы должны стремиться к тому, чтобы зритель на наши картины шел как на праздник. А он придет, посмотрит картину вроде «День первый», «Два Федора», «Ветер» или «Гроза над полями» и, выходя из театра, естественно, скажет: «Не повезло нам, Таня, пойдем-ка посмотрим „Жениха для Лауры“».
Пырьев И. А. Творить искусство поэтическое, жизнеутверждающее. Выступление на II пленуме Оргкомитета CPK СССР // Пырьев И. Избранные произведения: В 2 т. Т. 2. М.: Искусство, 1978.