Мой первый (дипломный) сценарий «Богатая невеста» взялся ставить известный режиссер И. А. Пырьев. ‹…›

Знакомство состоялось в московской гостинице, куда заинтересованная режиссером Пырьевым Киевская киностудия привезла меня, как невесту на смотрины.

Он. Здравствуйте. Хочу поехать на Украину и поставить ваш сценарий, если все в нем правильно.

Я. То есть как это «правильно»?

Он. В комедии, по-моему, должны быть жизненны и основа сценария, и детали быта. Особенно нового. Основная ситуация, как мне кажется, верна, остальное — не знаю. Сделаем черновик режиссерского сценария, поедем путешествовать по Украине, проверим.

Писать режиссерский сценарий поехали в Сочи.

Не знаю, когда Пырьев писал режиссерский сценарий, — видимо, ночью. День проходил в постоянных спорах и нотациях.

Он (очень терпеливо). Ты подробней перепиши вот эти свои эпизоды. Все пиши, что знаешь по сему поводу. Вот, скажем, жатва. У тебя написано: «Бушует на полях жатва». Как это снять? Ведь нельзя снять — «Маша сидит у рояля, она знает три иностранных языка»?

Я. Нельзя.

Он. Ну вот. На что, по-твоему, похожа жатва?

Я. Пожалуй, на бой.

Он. Почему на бой?

Я. Ну, комбайны идут, как танки, грузовики мотаются на полных скоростях, дымят полевые кухни, косари работают цепью.

Он. Вот-вот. Так и напиши.

Я (тупо). Как бой?

Он. Ну да. Валяй на одну-две странички.

Я. Но э-э… ужин вроде бы… (по студенческой привычке я не мог пренебречь оплаченным ужином).

Он. Я сбегаю (!) и принесу тебе ужин.

‹…› Обходительность и внимательность моего первого режиссера поражали. Он был добрый человек; о рангах не думал и не помнил. ‹…›

Помимо доброты, я «зорко» подметил в своем первом режиссере еще одно качество — лень… «Просто бездельник», — огорченно думал я про себя. И это заблуждение длилось — увы — достаточно долго. А сказать точнее, длилось во все время нашего автомобильного путешествия по Украине, в которое мы отправились после написания чернового варианта режиссерского сценария.

Экипаж потрепанной «эмки» составляли И. А. Пырьев, артистка М. А. Ладынина, я и шофер Киевской киностудии Коля Шеметун.

Полторы тысячи километров на исправном автомобиле можно проехать за два-три дня. Мы кружили по селам и колхозным полям Украины дней двадцать. Нет, режиссер не искал натуру, как это принято делать перед съемкой картины. Он ничего не записывал, не фотографировал, не зарисовывал. (Бездельник!) Он только смотрел, впитывая в себя этот жаркий мир погожей, щедрой весны, пахучих лунных ночей, широких рек и медлительных паромов на них, нескончаемых песен с высокими подголосками; мир разговорчивых дедов, языкатых молодиц на прополке буряка, редких пристанционных элеваторов, плетней, садов, ветряков, расшитых розами девичьих кофт, колхозных правлений, где деревянные, а то и глиняные полы аккуратно политы из чайника, а председатель в огромном соломенном бриле умело ругается с бронзово-чумазыми шоферами.

Как мы ехали? По какому маршруту? А без всякого маршрута! Куда глаза глядят.

Утром, часов в шесть, происходил обычно такой примерно разговор с шофером:

— Куда поедем, Иван Александрович?

— Поедем, Коля, прямо.

— А прямо здесь нету. Крутит дорога по полевым станам.

— Ну и ты за ней ‹…›.

Где-то в конце этого неделового, по тем моим представлениям, путешествия я был подвергнут странному поначалу допросу.

Он. У тебя как со слухом? Не туг на ухо?

Я. Да вроде нет.

Он. Но ведь всюду поют…

Я. А как же. На Украине если сойдутся двое — это уже хор.

Он. А в сценарии? (Читает по затрепанному экземпляру литературного сценария.) «Мимо парикмахерской проходят с песней девчата». Все. А дальше — савур-могила… Народ безмолвствует… Нет, милый, валяй к ушному врачу!

‹…› Советоваться не хотел ни с кем: заведующего музыкальной частью студии выпроводил. Постижение нового осложнялось полным музыкальным неведением и жесткими сроками, заданными им себе самому.

— Проваливай, — спроваживал он меня. — Байки окончены. Дело надо делать.

‹…› В группу «Богатая невеста» я вернулся, когда уже полным ходом снимали натуру.

Канев в то время — районное украинское местечко на высоком берегу Днепра. Здесь похоронен Т. Г. Шевченко. Излучина Днепра неповторимо живописна.

И. А. Пырьев жил в Каневе, натуру снимали в соседнем селе Яблоневке — за шесть километров. Я, понятное дело, отправился туда, куда было ближе — в прохладную и настежь раскрытую хату режиссера с глиняным полом и расшитыми полотенцами по стенам. Жду. Приезжает режиссер, и оказывается, что он… без голоса: сорвал голос на многолюдной съемке. Объясняется с помощью блокнота и карандаша. Войдя, быстро пишет в этом блокноте и все слова, разрывая бумагу, дважды подчеркивает:

— Лопух! Халтурщик! Не знаешь жизни!

Адресовано несомненно мне: в хате нас двое. Не хватает «Вон из кабинета», тогда мой МТСовский директор стал бы здесь третьим.

— В чем дело? — с перепугу пишу и я, хотя голоса не терял, а слышит «собеседник» отлично.

— За трактором вяжут не, но прямой, а по кругу! — пишет он в ответ. ‹…› — Осмеяли группу на все село!

— Дайте же слово сказать!

— Никаких слов! Оплату агронома-консультанта велел записать на твой счет. Вычтут из командировочных. Все!

И вычли. А как же! Не сообразил, не марай бумагу.

‹…› Три картины («Богатая невеста», «Трактористы», «Сказание о земле Сибирской»), сделанные с настоящим режиссером, богато одаренным, своеобразным человеком, словом, сделанные с Пырьевым, — это и много и мало.

Ох как мало…

Помещиков Е. [О Пырьеве] // Искусство кино. 1972. № 3.