Киносценарий непосредственно связан с созданием Булгаковым инсценировки «Мертвых душ» во МХАТе. Премьера этой инсценировки была осуществлена 28 ноября 1932 года. Постановщиком был
31 марта 1934 года Булгаков заключил договор с московским «Союзфильмом», проявившим интерес к экранизации «Мертвых душ». Драматург обязался сдать текст сценария не позднее 20 августа 1934 года. 11 мая 1934 года он познакомил режиссера будущего фильма
Первая редакция Мертвых душ, наиболее полно отражающая авторский замысел, называлась «Похождения Чичикова, или Мертвые души». ‹…›
Эпизод с суворовскими солдатами, штурмующими крепость, когда Ноздрев загоняет Чичикова на козлы, баллада о капитане Копейкине, чья шайка постепенно вырастает в грозную армию, и другие сцены, исключенные
Режиссер же скорее воспринимал гоголевскую поэму как материал для сатирической комедии. Римский эпилог, по замыслу Булгакова, позволявший воспринимать все происшедшее до того на экране как живую мысль
Баллады о капитане Копейкине и
‹…› Вожди крестьянских восстаний в советской историографии были канонизированы как герои сугубо положительные. Их единственным недостатком считалось незнакомство с марксистской теорией и отсутствие пролетариата в тогдашней России, что и мешало восставшим одержать победу. В свое время капитан Копейкин оказался неприемлем для царской цензуры. Теперь он стал неприемлем для советских кинематографистов: наглый, развязный, пьянствующий и жестокий крестьянский вожак полностью противоречил сложившемуся стереотипу.
В дальнейшем к работе над «Мертвыми душами» Булгаков охладел. От редакции к редакции текст, где название «Мертвые души» вышло на первое место, ухудшался и ухудшался под натиском режиссерских требований, причем соавтором Булгакова уже выступал
К марту 1935 года был написан режиссерский сценарий, который приняли к постановке. Работу над фильмом предполагалось начать немедленно. Но
Режиссер мыслил экранизацию Гоголя во многом как иллюстрацию; Булгаков же разделял точку зрения литературоведа и писателя Юрия Николаевича Тынянова ‹…› о том, что «самый конкретный — до иллюзий — писатель, Гоголь, менее всего поддается переводу на живопись» (статья «Иллюстрации», 1923), и что «даже „инсценировка“ в кино „классиков“ не должна быть иллюстрационной, — литературные приемы и стили могут быть только возбудителями, ферментами для приемов и стилей кино. ‹…› Кино может давать аналогию литературного стиля в своем плане» (статья «О сценарии», 1926).
Отсутствие ординарности у Гоголя и его кинематографического интерпретатора — Булгакова — вызывало у вульгаризаторов крайнее огорчение. Режиссерский сценарий в
Известие было невеселым — пропадали труды месяцев. Но кто знает, что выиграл бы кинематограф, зритель и сам Иван Пырьев, если бы на экране вместо булгаковского прочтения «Мертвых душ» появилось компромиссное произведение.
Еще в самом начале работы ‹…› при обсуждении экспозиции между Булгаковым и Пырьевым произошел следующий замечательный диалог, зафиксированный
Пырьев:
— Вы бы, М. А., поехали на завод, посмотрели… (Дался им этот завод!)
М. А.:
— Шумно очень на заводе, а я устал, болен. Вы меня отправьте лучше в Ниццу».
Еще выразительнее этот же диалог в воспоминаниях
— Я думаю, Михаил Афанасьевич, что вам лучше всего было бы поехать писать сценарий „Мертвые души“
Установилась неловкая пауза. Забавный бес замелькал в глазах Михаила Афанасьевича, и он мягко сказал:
— Отчего же на завод? Лучше бы в Ниццу».
Беда была в том, что Булгакову и в ходе работы над «Мертвыми душами», и в других случаях чаще всего приходилось иметь дело с подобными «начитавшимися». Среди них были и люди далеко не бесталанные, как тот же
Соколов