Как известно, когда-то оркестры играли без дирижеров — еще полтора-два столетия назад. Роль дирижера выполняла первая скрипка. То же самое с продюсером. Он всегда есть — неважно, сидит ли он в первом ряду или на галерке. Решения все равно должен кто-то принимать, потому что кино — это вид коллективной деятельности. Режиссер сам может быть продюсером, почему нет?

Жанры всегда одни и те же. Мелодрама, драма, комедия — вот и все. Action, триллер, хоррор, боевик — это все формы существования, как правило, драмы. Научились action, делать, в общем, хорошо. А сказать: «Давай сделаем мюзикл!», не имея ни одного сценария... Рынок идей у нас не то чтобы в зачаточном, но в начальном состоянии. Это же процесс, в нем есть логика. Тот же «Дневник Бриджит Джонс»: каждый год там производилось три, пять фильмов такого рода. И лишь через некоторое время один из них, который, возможно, ничем не лучше был своих предшественников, вдруг сработал. Привычка возникла, ожидания появились, ошибки были учтены, достижения также. Продюсеру, когда у него в статистике есть только один такой фильм, очень сложно. Первым, кто печет «блин комом», никто быть не хочет. Первым успешным — хотят быть все. Но от статистики все равно никуда не денешься.

Я говорил раньше, и сейчас так думаю, что ключевым для всей нашей деятельности является не актер — и не прибыль, не фестиваль, не режиссер, но — Фильм! Ключевое слово — Фильм. Фильм мною управляет, а не я — им. Фильм требует тех или иных актеров, а не я их выбираю. Да, есть несколько десятков актеров, более-менее известных, и подавляющее большинство из них — мужчины. Это огорчительно отдельно. Просто жалко, что девушек нету — если не брать такие отдельные случаи, как Рената Литвинова. А сильных артистов сложно даже перечислить. Назову прежде всего тех, с которыми мы работали: Сухоруков, Маковецкий, Кира Пирогов. Из последних зрительских впечатлений — конечно, Богдан Ступка. Особенно в фильме «Свои», и в «Водителе для Веры» тоже. Я считаю, что в новом российском кинематографе произошло открытие не просто большого — могучего актера. Тоже симптом: почему, собственно говоря, актера старшего поколения пришлось брать из-за границы? А у себя не нашли? Но молодые артисты есть. Прежде всего две четверки из «Бригады» и «Бумера». Вдовиченков играет и там, и там, поэтому 7 человек.

Когда у человека за плечами один сериал, он ещё может вернуться в кино. А вот если отработал два-три сериала «по полной программе», все, погиб человек для кино. Вот был, а вот нету его. Я говорю не только про режиссеров, но и про операторов, художников — про весь постановочный состав. Оператор, снимающий сериальную «картинку», теряет ощущение кинематографического пространства. Художник, обставляющий кубометры этих убогих интерьеров, перестает чувствовать, что такое образ фильма. О проработке деталей, о достоверности и выразительности можно и не вспоминать. А артисты? Из-за бесконечных крупных планов на восьмерках, артист в сериале должен дышать по-другому, смотреть по-другому, по-другому реагировать. Перейти из кино в сериалы — значит переквалифицироваться. И я убежден, что — за редкими исключениями -обратного хода нет.

Я считаю, что некий протекционизм — в меру! — для отечественного кино полезен. Надо чуть-чуть уравнять конкурентные преимущества. Но ни в коем случае не помещать российское кино в тепличные условия — тогда оно точно погибнет. Какова эта мера — предмет исследования и изучения. Все зависит от того, как сейчас будут складываться наши отношения с американскими мейджорами. Если американцы будут настаивать на недобросовестной конкуренции, если они будут придерживаться жесткой, агрессивной манеры ведения бизнеса, оказывая на владельцев кинотеатров и прокатчиков давление, диктуя им условия и препятствуя проникновению русских фильмов на экраны — безусловно, возникнет желание им ответить. Такая опасность есть. Вот Леша Рязанцев публично, в печати, признался, что после успеха «Олигарха» ему «Уорнер Бразерс» попеняли — не надо тратить прокатное время на посторонние вещи. Американцы заключают договор с нашими прокатчиками на год, и чтобы получить контракт на следующий год, нужно соответствовать их ожиданиям и требованиям. Ассортимент в прокате достаточно ограничен. В однозальнике две недели идет один фильм американский, две недели другой, и т. д. Туда не вклиниться. Правда, ситуация сдвинулась в позитивную сторону: уже по два фильма параллельно идут — они, как правило, тоже американские, но иногда и нам удается проскочить. Многое будет зависеть от того, проявят ли прокатчики, владельцы кинотеатров и сами способность мыслить здраво. Если перегнут палку, она может распрямиться и ударить по ним с гораздо большей силой, чем мы сами того хотим. Дума наша долго не думает — как влупит какой-нибудь закон...

К великому сожалению, в период моего становления как кинематографиста Музея кино еще не было. Завтра его может уже не быть. И это более чем печально. Потому что Музей кино на самом деле — никакой не музей. Это живой организм. Кино там не просто крутится, не просто двигается на экране — оно там оживает. Это мощнейший аккумулятор и генератор художественной энергии. Это рабочий кабинет. Это лаборатория.
Исчезновение Музея кино, конечно, бьет по кинематографии в целом. Потому что функционирование такого музея исключительно важно для страны, пытающейся вернуть себе статус кинематографической державы. Как известно, Голливуд очень большие деньги тратит на поиск идей — новых или хорошо забытых старых. И именно потому до сих пор является непревзойденным авторитетом в области зрительского кинематографа. Без идей кино не живет. А Музей кино — их сокровищница. Репертуар здесь много шире, чем программы кинопоказов во ВГИКе и на ВКСР. И потом — это очень важно — в Музей могут прийти все, кто этого хочет. Тут формируется совершенно особая публика — глубоко заинтересованная, с определенным интеллектуальным и кинематографическим багажом. Тут воспитываются вкусы, создается аудитория. Не будет этой публики, не будет и таких фильмов как, например, та же «Кукушка» Рогожкина. Потому что зрителям программы «Дом-2» эта картина даром не нужна. А ни один режиссер в мире не способен делать фильмы совсем ни для кого. Кинематограф, в конечном итоге, держится на зрителе. И зависит от уровня зрительской грамотности. Отсутствие Музея кино неизбежно снизит этот уровень.