Вообще трактовка Паратова, как сокрушительного обольстителя казалась мне однобокой и обедняющей образ, написанный Островским. Паратов — более сложная, неоднозначная натура. Это, несомненно, человек яркий, широкий, обаятельный, сильный, талантливый, разудалый, смелый, но лишенный цельности. Отсюда способный и на поступки безнравственные. Показать Паратова, который любит Ларису, но отказывается от нее из-за денег, наступает не только на ее любовь, но и на свое чувство, казалось нам — мне и исполнителю роли Никите Михалкову — более глубоким, более страшным, более социально точным, чем привычное прочтение этого персонажа как фата и совратителя. И вот требовалось событие, где можно было показать размах паратовской натуры, его нежность к Ларисе, чистоту его первоначальных помыслов. Так придумался эпизод прогулки на «Ласточке», где огромный пароход, отчаливший, чтобы покатать одну только пассажирку, обгоняет «Святую Ольгу». Конечно, в этом есть элемент паратовского «шика», рисовки, но есть и азарт, лихость, искренность, что делает Паратова привлекательным и симпатичным.

Сцена тоже возникла не на пустом месте — история с попыткой обгона другого парохода рассказывается в пьесе самим героем. Вообще выстраивать роль Паратова было необычайно интересно: первооснова давала широкие возможности для лепки образа, для догадок и фантазий. Если в первой серии мы видим человека, без сомнения, неплохого (мы только можем подозревать червоточинку, сидящую в нем), то во второй серии приезжает человек изменившийся. Паратов, оторвавшийся от Волги, от родных мест, куролесивший где-то почти год, возвращается опустошенным, раздерганным, циничным, в чем-то страшным. «Иные дела, иные расчеты». Вспомните его глаза в сцене ссоры с Карандышевым, когда он кулаком разбивает яблоко. Тут актер сумел приоткрыть такие глубины паратовской натуры, что становится жутковато не только Карандышеву, но и, как мне думается, зрителю. Придумалась довольно эффектная экспозиция роли — въезд на пристань верхом на лошади. Сила, удаль, неординарность Сергея Сергеевича видны в том, как он решил проблему лужи и коляски. Бесстрашие Паратова (не без некоторой доли бравады) читалось в безрассудном риске собой, когда он подставлял свою голову под пулю офицера. А сила любви к Ларисе была, по-моему, очень сильно сыграна актером в последней сцене в каюте, где Паратов отказывается от Ларисы ради нелюбимой невесты с золотыми приисками. Все деяния Паратова, придуманные мной и добавленные, должны были исходить из сути его натуры, соответствовать его характеру. Главное было — не навязывать персонажу ничего, что было бы чуждо его природе. Надо сказать, что мы очень дружно и единодушно работали над этой ролью с Никитой Михалковым.

Читателя несомненно заинтересует вопрос, как Михалков (сам одаренный режиссер) вел себя на съемочной площадке? Не лез ли он командовать, навязывать свою волю? Короче, как уживались в одной берлоге два медведя? Михалков — человек творческий, он очень серьезно подходит к работе, он всегда нашпигован интересными предложениями. Иногда его мысли и идеи целиком ложились в мою трактовку и, следовательно, безоговорочно, с благодарностью принимались. Иногда же моего дорогого и талантливого друга заносило в сторону, хотя его рекомендации были всегда любопытными и нестандартными. Тут я, не отмахиваясь, относясь очень уважительно, отклонял то, что мне казалось неверным. Последнее слово всегда оставалось за режиссером, то есть за мной. Но, признаюсь, у нас не случилось ни одного конфликта, который омрачил бы наши отношения. И после картины, что бывает крайне редко, мы расстались, ценя друг друга значительно больше...

Рязанов Э. Послесловие к фильму // Нева. 1985. № 1.