«Чапаев» родился из любви к отечественному кино. Другого в моем детстве, строго говоря, не было. Были, конечно, французские комедии, итальянские мелодрамы и американские фильмы про ужасы капиталистического мира. Редкие шедевры не могли утолить жгучий голод по прекрасному. Феллини, Висконти и Бергмана мы изучали по статьям великих советских киноведов.
Зато Марк Бернес, Михаил Жаров, Алексей Баталов и Татьяна Самойлова были всегда рядом — в телевизоре, после программы «Время». Фильмы Василия Шукшина, Ильи Авербаха и Глеба Панфилова шли в кинотеатрах, а «Зеркало» или «20 дней без войны» можно было поймать в окраинном Доме культуры, один сеанс в неделю.
Если отставить лирику, «Чапаев» вырос из семитомной энциклопедии «Новейшая история отечественного кино», созданной журналом «Сеанс» на рубеже девяностых и нулевых. В основу этого издания был положен структурный принцип «кино и контекст». Он же сохранен и в новой инкарнации — проекте «Чапаев». 20 лет назад такая структура казалась новаторством, сегодня — это насущная необходимость, так как культурные и исторические контексты ушедшей эпохи сегодня с трудом считываются зрителем.
«Чапаев» — не только о кино, но о Советском Союзе, дореволюционной и современной России. Это образовательный, энциклопедический, научно-исследовательский проект. До сих пор в истории нашего кино огромное количество белых пятен и неизученных тем. Эйзенштейн, Вертов, Довженко, Ромм, Барнет и Тарковский исследованы и описаны в многочисленных статьях и монографиях, киноавангард 1920-х и «оттепель» изучены со всех сторон, но огромная часть материка под названием Отечественное кино пока terra incognita. Поэтому для нас так важен спецпроект «Свидетели, участники и потомки», для которого мы записываем живых участников кинопроцесса, а также детей и внуков советских кинематографистов. По той же причине для нас так важна помощь главных партнеров: Госфильмофонда России, РГАКФД (Красногорский архив), РГАЛИ, ВГИК (Кабинет отечественного кино), Музея кино, музея «Мосфильма» и музея «Ленфильма».
Охватить весь этот материк сложно даже специалистам. Мы пытаемся идти разными тропами, привлекать к процессу людей из разных областей, найти баланс между доступностью и основательностью. Среди авторов «Чапаева» не только опытные и профессиональные киноведы, но и молодые люди, со своей оптикой и со своим восприятием. Но все новое покоится на достижениях прошлого. Поэтому так важно для нас было собрать в энциклопедической части проекта статьи и материалы, написанные лучшими авторами прошлых поколений: Майи Туровской, Инны Соловьевой, Веры Шитовой, Неи Зоркой, Юрия Ханютина, Наума Клеймана и многих других. Познакомить читателя с уникальными документами и материалами из личных архивов.
Искренняя признательность Министерству культуры и Фонду кино за возможность запустить проект. Особая благодарность друзьям, поддержавшим «Чапаева»: Константину Эрнсту, Сергею Сельянову, Александру Голутве, Сергею Серезлееву, Виктории Шамликашвили, Федору Бондарчуку, Николаю Бородачеву, Татьяне Горяевой, Наталье Калантаровой, Ларисе Солоницыной, Владимиру Малышеву, Карену Шахназарову, Эдуарду Пичугину, Алевтине Чинаровой, Елене Лапиной, Ольге Любимовой, Анне Михалковой, Ольге Поликарповой и фонду «Ступени».
Спасибо Игорю Гуровичу за идею логотипа, Артему Васильеву и Мите Борисову за дружескую поддержку, Евгению Марголиту, Олегу Ковалову, Анатолию Загулину, Наталье Чертовой, Петру Багрову, Георгию Бородину за неоценимые консультации и экспертизу.
Дмитрий Савельев: Андрей Сергеевич, свой фильм о киномеханике Сталина Вы сняли в то время, когда, по мнению многих, пресловутая сталинская тема навсегда отошла в прошлое. Не считаете ли Вы, что «Ближний круг» несколько опоздал?
Андрей Кончаловский: Видите ли, я никогда не снимаю кино вовремя. Я не попадаю во время. Но когда мне говорят, что «Ближний круг» опоздал, то я, грешным делом, про себя думаю: а не рано ли я его снял? Это ведь фильм не о Сталине и даже не о сталинизме. Это фильм о русском характере и его неистребимой тяге к сильной руке. Вот и сейчас все
Д. С.: Вы как автор фильма ставили перед собой задачу примирить сюжет из русской истории с канонами голливудского зрелища?
А. К.: Это заблуждение насчет голливудского зрелища, к тому же очень распространенное. На самом деле «Ближний круг» не имеет к нему никакого отношения. Это фильм о человеке, душа которого расколота между добром и злом, — в Голливуде не делают такого кино. Это фильм о человеке, который роковым образом ошибается и страшно предает, — голливудскому герою чужды сомнения и не свойственны ошибки. Он лихо гоняется за человеком в черной шляпе и всегда побеждает в борьбе со злом. А мой герой не то что не борется со злом — он приветствует его. От ужаса. Он человек слабый и ослепленный — голливудский герой никогда. Не говоря уже о том, что «Ближний круг» весь построен на паузах, которые в Голливуде просто исключены. Кстати, в Америке этот фильм и не считают голливудским. Как и остальные мои фильмы.
Д. С.: Даже «Танго и Кэш» с Сильвестром Сталлоне в главной роли?
А. К.: Вот только «Танго и Кэш». Эта картина действительно сделана по голливудским законам — она для людей, которые не умеют читать. Там и одной мысли нет. Хорошие ребята, со злом борются успешно, все о’кей. Я снимал ее исключительно из коммерческих соображений. Ее можно было снять лучше, если бы для этого были возможности. У меня их не было.
Д. С.: А из каких соображений Вы пригласили западных звезд на главные роли в «Ближний круг»?
А. К.:
Д. С.: Почему?
А. К.: По той же причине. Американская звезда никогда не согласится играть униженного человека. Она хочет играть героя в полном смысле этого слова. И если любимую женщину по сюжету забирают гэбисты, то герой обязан влезть в драку и набить морду обидчикам. Без вариантов. Так что у меня снимались не звезды, а просто очень хорошие артисты.
Д. С.: Даже Том Халс — просто очень хороший артист и только?
А. К.: Том Халс удивительный артист. Кроме него, никто на Западе эту роль сыграть не мог бы. Может быть, Джон Войт, когда был молодым. Он очень похож на русского не только физически, но и по своей актерской природе. Он не боится быть на экране смешным, не боится быть униженным. Это очень важное качество для того, чтобы сыграть русского. В России общение никогда не происходит по горизонтали. Всегда вертикаль — сверху вниз или наоборот. Очень любопытная иерархия, своего рода российская демократия: в ухо Сидору — в ноги Якову.
Д. С.: Прокатная судьба «Ближнего круга» на Западе состоялась?
А. К.: Нет, картина своего зрителя не нашла. И не потому, что его нет, а потому, что прокатывали бездарно.
Голливуд — это не для русского режиссера с его болезненными претензиями на самовыражение: с Андреем Кончаловским беседует Дмитрий Савельев // «Сеанс». 1994. № 9.