Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Поделиться
Акула, мертвец, терминаторша
Критики о фильме «Чужая»

Роман Волобуев: Адаптируя к своим загадочным нуждам написанный в начале нулевых сценарий киевского литератора Нестеренко (если верить ему самому, тогда только вышедшего по амнистии), продюсеры Эрнст и Толстунов отправили в корзину вроде бы самое главное — выкидные матерные диалоги с бесконечными «говномутками», «голимыми буттерами» и прочим, от чего так спирало дыхание у интеллигентных поклонников «Чужой», когда в 2006-ом бесхозный сценарий отдельной книжкой напечатало издательство «Ad Marginem».

И поначалу «Чужая» действительно смотрится так, будто из неё слили всю кровь, — через силу насупленной несмешной репликой «Бумера» (в ответ и вдогонку которому когда-то и сочинялся изначальный сценарий). Но главная героиня, появляющаяся тут на манер акулы из «Челюстей» — по частям и почти с получасовым опозданием, первым же расфокусированным взглядом мимо камеры снимает все накопившиеся вопросы — дальше уже не особенно беспокоят ни красивости, которыми спорадически балуется режиссёр-постановщик, ни даже то, что фактурные театральные артисты, играющие уголовников, нет-нет, а дадут между «сукой» и «бля» мхатовскую паузу. Наверное, потеряв вместе с цветистыми диалогами изрядный процент пресловутой аутентичности, «Чужая» вместе с тем ощутимо прибавила в масштабе: книжка была в конечном счёте про то, что целеустремленная женщина страшнее любого бандита, фильм же о том, как бытовое криминальное зло пасует при встрече с тем, которое с большой «З».

Василий Степанов: Пожалуй, никто до сих пор не говорил о девяностых с такой живодерской откровенностью. Безо всякой поэзии, иронии, ностальгических вздохов; въезжая в кадр вот так запросто, позабыв даже про титры. Авторы фильма явно не фильтруют базар — возможностей для остранения предусмотрено по минимуму. По сути две. Во-первых, в полном согласии с книгой в начале и финале «Чужой» дан титр «Украина» — вроде бы у соседей дело происходит, но что-то не слышно в зале вздохов облегчения. Всем понятно: Россия и Украина в 1993-м не такие уж разные страны. Во-вторых, при просмотре настойчиво вспоминается дешевое криминальное кино рубежа 80-90-х. Очень хорошо на эту традицию накладываются расторможенная псевдодокументальная съемка в духе «Превосходства Борна» и кровяная серьезность «Пророка». Световые блики в объектив, сумбурные молниеносные драки, пыточный садизм сверхкрупных планов, нарочитый звук — двадцать лет назад тот же самый эффект «наивного», прямого контакта с повседневностью достигался просто по техническим причинам, независимо от авторского желания. Сегодня — это ультрасовременный модный изобразительный ход. Однако тонкая стилистическая игра не только не спасает от страха узнавания, но и провоцирует его. Видимо, рано пока прощаться с ребятами в мозолистых куртках. Они рядом. Еще мерещатся. Вокруг «Чужой» неслучайно сгустилось молчание — обсуждается в основном смачный антипиратский ролик, выложенный в сети, да точность воспроизведения напечатанного пять лет назад сценария. Эрнст с Толстуновым с размаху наступили зрителю на и без того больную ногу, а затем бодро промаршировали туда, куда лучше не лезть. Это не «школьный» двор, где еще возможна относительно безболезненная общественная дискуссия. О чем тут говорить? Было-небыло? Правда-неправда? Время, в котором разыгрывается история, торжественно приписано к прошлому, которое, если и принято разглядывать, то сквозь розовые очки общепринятых клише. Кто старое помянет, тому глаз вон, да? «Чужой» же не лежится в могильной тишине — в финале бьющая навылет сцена: заключенные по очереди называют статью и срок выхода на свободу, произнесенные вслух числа поражают нешуточной актуальностью, оказывается, двадцать лет не так уж много — так с каталки в прозекторской тянет мертвая Чужая свои прохладные щупальца в настоящее и будущее.

Мария Кувшинова: Фильм Антона Борматова — дотошная экранизация киноповести Владимира «Адольфыча» Нестеренко, выступающего в амплуа урки с литературными способностями. «Чужая» (2006) явно была написана в пику сентиментальному «Бумеру» и прогремела в свое время в образованных слоях населения, испытавших восторг мальчика из интеллигентной семьи, которого позвал в свою компанию дворовый хулиган.

В этой истории о том, как все было по-настоящему, особая роль отводится языку, абсолютно виртуозной блатной фене, но, кажется, все эти удивительные «голимые устрицы», как и брызгающая кислотой Анжела — тоже чисто литературный конструкт.

Выросшая из «Библиотеки всемирной литературы», накачанная отполированными жаргонизмами, перегруженная цитатами из фильмов и видеоклипов, «Чужая» по сути, повторяет зады российского гангстерского кинематографа — и схваченному за руку зрителю остается только пожать плечами: зачем?

Запоздав на несколько лет, экранизация повести «Адольфыча» вызывает совсем уже забавные смысловые аберрации. Не очень понятно, кто считается целевой аудиторией фильма — возможно, элегантная связка из блатных и синефилов (в нашей стране, кстати, составляющая костяк фанатской базы Такеши Китано). Трудно сказать за первых, но для вторых тщательно подобранный саундтрек (гр. «Комбинация» и т. п.) вряд ли является ретроспективным фоном ранних 90-х. Он парадоксальным образом является скорее фоном сегодняшнего дня, поскольку (спасибо «Старым песням о главном») составляет основу ротации многочисленных ретро-радиостанций и предметом ностальгических изысканий на Youtube. Эффекта внезапного погружения в эпоху они не создают; тарантиновского «переоткрытия» старых песен тоже не получается.

Ходят упорные слухи, что подлинным создателем картины является не заявленный в титрах Антон Борматов, а один из продюсеров — известный синефил Константин Эрнст. Правда это или нет, но гендиректор Первого канала не скрывает своей тесной связи с проектом, что в некотором смысле превращает «Чужую» в кинематографический аналог прошлогоднего квазилитературного феномена под названием «Околоноля» — то ли Владислава Суркова, то ли не Владислава Суркова сочинение.

Нельзя не поразиться тому, что верховные российские идеологи, которых обожествляют, демонизируют, боятся, воспевают и проклинают, заговорив, наконец, о сокровенном, как по уговору предъявляют аудитории свой в чем-то даже трогательный инфантилизм, жгучий интерес к фантастике (от Ридли Скотта до Пелевина), склонность к изображению насилия, и — в художественном плане — верность мутной наркотической эстетике 90-х. Нечто, совершенно противоположное исходящей от них официальной линии — слова «чужая», «душа» и «потемки» в нужном порядке расставьте сами.

Василий Корецкий: Мрачная репутация автора создает вокруг фильма заманчивую ауру, но ожидающие откровений о «тёмной стороне силы» будут разочарованы. Тут нет никакого «абсолютного зла», если не считать злом угашенную до абсолютной искренности блядь и человеческий удел как таковой. Все умрут, вопрос лишь в обстоятельствах — вот и всё, о чём говорит эпилог фильма. ‹…› Всё это настолько прозаично и депрессивно, что режиссёру Барматову пришлось пойти против духа и буквы оригинального сценария, вписав в финал сцену романтических рыданий Чужой над раненым Шустрым. Не всё, мол, так цинично, есть в мире кое-что помимо трезвого расчёта.

К счастью, этот вынужденный компромисс с хорошим и добрым не меняет в фильме ровным счётом ничего, кроме гендерных нюансов (лишённый молодецкой романтики текст Адольфыча был ещё и отчётливо женоненавистническим). Стиль дебютанта Барматова всё равно больше склоняется к камерному артхаусу, чем к эпопее типа «Бригады» или краснобайской сказке вроде «Бумера». Приглушённые краски, прозрачные, абсолютно реалистичные диалоги на «мурке», обилие крупных планов: насупленные взгляды, открытые переломы, кровь на висках. Можете представить себе романтический экшен, почти целиком сыгранный лицом и в помещениях?

Ну так его и нет, экшена-то. «Чужая» ведь вообще трагедия. Редкие, лаконичные сцены слаженного скоростного насилия не стремятся закошмарить несчастного зрителя — тут, скорее, впору говорить об эффекте «качелей», весёлом социальном реализме, смехе над замиранием собственного сердца, помеси Гоголя с «На дне».

Андрей Плахов: В этом и состоял замысел продюсеров Константина Эрнста и Игоря Толстунова. Взять вещь уже как будто отыгранную и показать, что она не есть одноразовое изделие масскульта, а часть народившейся могучей мифологии, которая пластами откладывалась вот уже лет 20 и фактически перечеркнула свою предшественницу — мифологию советскую. Та имела в своей основе революционную утопию и мало-помалу, хирея, выродилась в анекдоты про Чапаева и про Штирлица. Эта, новая, вывела из подполья романтику блатняка, братвы и пацанства. В том, что она овладела широкими массами, убеждает язык, на котором сегодня не только пишут в интернете, но и вещают с правительственных трибун.

Режиссёр Антон Борматов, в отличие от Валерии Гай Германики, тоже проделавшей недавно структурный лингвистический эксперимент в «Школе», не приукрасил и без того красивую продюсерскую идею элементами своей харизмы. В фильме нет авторского стилевого прессинга: это жёсткое, циничное, как по нотам разыгранное кино с отличными, в основном несериальными актёрами, набранными из московских, питерских и крымских театров: оказывается, у нас есть ещё в этом избитом жанре солидный резерв. ‹…› В образе этой терминаторши [Чужой] «Адольфыч» не просто закодировал абсолютное зло, но, говорят, вывел одного своего недруга былых времен, издёвки ради изменив ему пол. Похоже, именно это стало революционным решением — как если бы в центре вестерна оказалась женщина. В горниле такой революции когда-то родился нуар, где криминальное мужское сообщество нехотя, но неизбежно впустило в себя образ femme fatale и родило бессмертный афоризм «дьявол — это женщина».

Померявшись силами с Голливудом в «Ночном дозоре» и подарив ему Тимура Бекмамбетова, продюсерский мозг «Первого канала» переключился с попыток международного массового кино на внутреннее, народное. Причем именно теперь, когда славное бандитское прошлое уже воспринимается как киношный бренд, но ещё не перестало быть жизнью.

Роман Волобуев // Afisha.ru. 2010. 7 июня.

Василий Степанов // Seance.ru. 2010. 25 июня.

Мария Кувшинова //  Seance.ru. 2010. 28 июня.

Василий Корецкий // Time Out. 2001. 10 июня.

Андрей Плахов // Коммерсантъ СПб. 2010. 18 июня. № 107 (4407).

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera