Роман Волобуев: Адаптируя к своим загадочным нуждам написанный в начале нулевых сценарий киевского литератора Нестеренко (если верить ему самому, тогда только вышедшего по амнистии), продюсеры Эрнст и Толстунов отправили в корзину вроде бы самое главное — выкидные матерные диалоги с бесконечными «говномутками», «голимыми буттерами» и прочим, от чего так спирало дыхание у интеллигентных поклонников «Чужой», когда в
И поначалу «Чужая» действительно смотрится так, будто из неё слили всю кровь, — через силу насупленной несмешной репликой «Бумера» (в ответ и вдогонку которому
Василий Степанов: Пожалуй, никто до сих пор не говорил о девяностых с такой живодерской откровенностью. Безо всякой поэзии, иронии, ностальгических вздохов; въезжая в кадр вот так запросто, позабыв даже про титры. Авторы фильма явно не фильтруют базар — возможностей для остранения предусмотрено по минимуму. По сути две.
Мария Кувшинова: Фильм Антона Борматова — дотошная экранизация киноповести Владимира «Адольфыча» Нестеренко, выступающего в амплуа урки с литературными способностями. «Чужая» (2006) явно была написана в пику сентиментальному «Бумеру» и прогремела в свое время в образованных слоях населения, испытавших восторг мальчика из интеллигентной семьи, которого позвал в свою компанию дворовый хулиган.
В этой истории о том, как все было
Выросшая из «Библиотеки всемирной литературы», накачанная отполированными жаргонизмами, перегруженная цитатами из фильмов и видеоклипов, «Чужая» по сути, повторяет зады российского гангстерского кинематографа — и схваченному за руку зрителю остается только пожать плечами: зачем?
Запоздав на несколько лет, экранизация повести «Адольфыча» вызывает совсем уже забавные смысловые аберрации. Не очень понятно, кто считается целевой аудиторией фильма — возможно, элегантная связка из блатных и синефилов (в нашей стране, кстати, составляющая костяк фанатской базы Такеши Китано). Трудно сказать за первых, но для вторых тщательно подобранный саундтрек (гр. «Комбинация»
Ходят упорные слухи, что подлинным создателем картины является не заявленный в титрах Антон Борматов, а один из продюсеров — известный синефил Константин Эрнст. Правда это или нет, но гендиректор Первого канала не скрывает своей тесной связи с проектом, что в некотором смысле превращает «Чужую» в кинематографический аналог прошлогоднего квазилитературного феномена под названием «Околоноля» — то ли Владислава Суркова, то ли не Владислава Суркова сочинение.
Нельзя не поразиться тому, что верховные российские идеологи, которых обожествляют, демонизируют, боятся, воспевают и проклинают, заговорив, наконец, о сокровенном, как по уговору предъявляют аудитории свой в
Василий Корецкий: Мрачная репутация автора создает вокруг фильма заманчивую ауру, но ожидающие откровений о «тёмной стороне силы» будут разочарованы. Тут нет никакого «абсолютного зла», если не считать злом угашенную до абсолютной искренности блядь и человеческий удел как таковой. Все умрут, вопрос лишь в обстоятельствах — вот и всё, о чём говорит эпилог фильма. ‹…› Всё это настолько прозаично и депрессивно, что режиссёру Барматову пришлось пойти против духа и буквы оригинального сценария, вписав в финал сцену романтических рыданий Чужой над раненым Шустрым. Не всё, мол, так цинично, есть в мире
К счастью, этот вынужденный компромисс с хорошим и добрым не меняет в фильме ровным счётом ничего, кроме гендерных нюансов (лишённый молодецкой романтики текст Адольфыча был ещё и отчётливо женоненавистническим). Стиль дебютанта Барматова всё равно больше склоняется к камерному артхаусу, чем к эпопее типа «Бригады» или краснобайской сказке вроде «Бумера». Приглушённые краски, прозрачные, абсолютно реалистичные диалоги на «мурке», обилие крупных планов: насупленные взгляды, открытые переломы, кровь на висках. Можете представить себе романтический экшен, почти целиком сыгранный лицом и в помещениях?
Ну так его и нет,
Андрей Плахов: В этом и состоял замысел продюсеров Константина Эрнста и Игоря Толстунова. Взять вещь уже как будто отыгранную и показать, что она не есть одноразовое изделие масскульта, а часть народившейся могучей мифологии, которая пластами откладывалась вот уже лет 20 и фактически перечеркнула свою предшественницу — мифологию советскую. Та имела в своей основе революционную утопию и
Режиссёр Антон Борматов, в отличие от Валерии Гай Германики, тоже проделавшей недавно структурный лингвистический эксперимент в «Школе», не приукрасил и без того красивую продюсерскую идею элементами своей харизмы. В фильме нет авторского стилевого прессинга: это жёсткое, циничное, как по нотам разыгранное кино с отличными, в основном несериальными актёрами, набранными из московских, питерских и крымских театров: оказывается, у нас есть ещё в этом избитом жанре солидный резерв. ‹…› В образе этой терминаторши [Чужой] «Адольфыч» не просто закодировал абсолютное зло, но, говорят, вывел одного своего недруга былых времен, издёвки ради изменив ему пол. Похоже, именно это стало революционным решением — как если бы в центре вестерна оказалась женщина. В горниле такой революции
Померявшись силами с Голливудом в «Ночном дозоре» и подарив ему Тимура Бекмамбетова, продюсерский мозг «Первого канала» переключился с попыток международного массового кино на внутреннее, народное. Причем именно теперь, когда славное бандитское прошлое уже воспринимается как киношный бренд, но ещё не перестало быть жизнью.
Роман Волобуев // Afisha.ru. 2010. 7 июня.
Василий Степанов // Seance.ru. 2010. 25 июня.
Мария Кувшинова // Seance.ru. 2010. 28 июня.
Василий Корецкий // Time Out. 2001. 10 июня.
Андрей Плахов // Коммерсантъ СПб. 2010. 18 июня. № 107 (4407).