Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Поделиться
Подарки себе
New Yorker об Эрнсте, Путине и степени риска

В ночь, когда Константину Эрнсту, генеральному директору Первого Канала, самой крупной подконтрольной государству телевизионной сети в России, исполнилось пятьдесят, Владимир Путин приехал в штаб-квартиру канала, чтобы его поздравить. Отвечая за самую крупную вещательную компанию в стране, Эрнст имеет статус неофициального государственного министра, и вот эти два человека отправились на экскурсию по студиям канала, расположенным в Останкинской башне, к северу от центра Москвы. Эрнст известен как трудоголик и проводит вечер дня рождения как и любой другой, наблюдая за вещанием этого вечера.

Но, возможно, он все-таки исхитрился приготовить для себя подарок. Этим вечером был впервые в России показан «Гонзо» — документальный фильм Алекса Гибни о Хантере С. Томпсоне, 2008 года. Для большинства аудитории канала это, должно быть, был незаурядный опыт — странное отступление от программ канала, рассчитанных на среднего зрителя — но, зато, это вполне типичный жест для Эрнста, который стремился сохранить флёр рисковой творческой личности даже продвигаясь к высшим властным кругам во время правления Путина.

Эрнст, которому на этой неделе исполняется пятьдесят три, — главный визуальный стилист эпохи Путина, и вот уже почти двадцать лет, как он поставил свой недюжинный талант на службу российскому государству. Сейчас же перед ним поставили самую ответственную задачу в его карьере, и самую сложную: подготовить церемонию открытия Зимних Олимпийских игр в Сочи, которая состоится в пятницу. Если олимпиада, это что-то святое для Путина, то церемония открытия — это святая святых: демонстрация могущества и искусности России перед лицом сотен миллионов зрителей. Официальные представители России внимательно следили за тем, как церемония открытия Лондонских Летних Олимпийских Игр 2012 года, поставленная Дэнни Бойлом, заслужила восторги критиков и, очевидно, решительно намерены ее превзойти.

Детали сочинской церемонии открытия держатся в глубокой тайне, но, принимая во внимание всё, что Путин считает поставленным на кон, и общую склонность России к показным действиям, выходящим за всякие рамки, она точно будет экстравагантным зрелищем и демонстрацией могущества. Утечка нескольких фотографий с репетиций намекает на летающие конструкции с впечатляющей угловатостью соцреализма, а по Москве ходят слухи о выступлении Тату, популярного российского дуэта начала двухтысячных, отчасти известных благодаря своей предполагаемой гомосексуальности. Одна российская газета сообщила, что церемония будет следовать хронологии русской истории, от царистской империи к советскому могуществу, и будет включать тройку из «Мертвых Душ» Гоголя, Петра Первого во главе флотилии кораблей и дюжину героев русской сказки.

Деймон Лавель, архитектор британской компании Populous, который работал над ранними планами стадиона Фишт, площадки сочинских церемоний открытия и закрытия, сказал мне, что когда Эрнст и его команда присоединились к проекту, амбиции невероятно возросли. Стадион, который планировался как открытая постройка, пришлось переделывать под крышу, чтобы обеспечить технические требования того, как Эрнст видел шоу открытия. «Путин — не дурак, он знает, кто есть кто в его круге общения», — сказал мне один опытный российский телевизионный продюсер. «Что касается создания шоу — он номер один, другого Эрнста просто не существует».

Фигуре Эрнста нет равных в официальной культуре России, где государственническая любовь к масштабным проектам сочетается с высоким качеством исполнения, чтобы создать впечатление народа, полного жизненных сил под предводительством одного, безальтернативного лидера — Путина. Эстетическое чувство Эрнста определяет то, как проходит ежегодный парад победы 9 мая, так же как и шоу прямых линий с Путиным, телевизионные марафоны, которые длятся более четырех часов и во время которых Эрнст, как тренер — игроков на поле, выпускает в эфир вопросы от рабочих с уральского завода или обеспокоенных матерей с Дальнего Востока. Анна Качкаева, бывший телевизионный критик с Радио Свобода, которая сегодня возглавляет департамент медиа московской Высшей Школы Экономики, описывает Эрнста как «самодостаточного, гармоничного, элегантного». Она сказала, что его работы отмечены «качественным исполнением изображения… вещами, которые профессионалы замечают, а зрители сами не знают, почему им это нравится» (В ответ на мой запрос об интервью, пресс-офис Эрнста заявил, что тот слишком занят приготовлениями к Сочи и не сможет со мной встретиться.)

Эрнст происходит из семьи советского научного истеблишмента: его отец был специалистом по биотехнологиям и сельскому хозяйству. Он также изучал биологию, и получил докторскую степень в 1986 году. Но это были годы перестройки, когда информация стала неожиданно доступна в огромном объеме и новые профессиональные возможности появлялись сквозь трещины в старом советском государстве. Эрнст заинтересовался кинематографом и решил оставить академию наук. «Старый способ создавать телевидение распался, и это создало возможности практически для кого угодно», — рассказал он в интервью 2011 года Афише, журналу о культуре и событиях, выходящему раз в две недели. Он нашел работу в программе «Взгляд» — новостном тележурнале нового типа, у которого была огромная аудитория в 1980-х.

Скоро у Эрнста появилось собственное шоу. «Матадор», вышедший в эфир в 1990 году, на закате советской эпохи. Эрнст, с его длинными волосами и в чёрной кожаной куртке, вел шоу, которое было посвящено иностранным фильмам и странным, артхаусным увлечениям, было сделано грубо и оставляло впечатление самодеятельности — но в ту эпоху, оно было окном в новый мир. После распада Советского Союза, Эрнст был одним из небольшого числа молодых телепродюсеров и журналистов, экспериментировавших с новыми стилями и техниками, пытаясь найти визуальную идентичность для травматизированной и дезориентированной страны. Его серия роликов социальной рекламы 1995 года, «Русский Проект», была первой попыткой использования телевидения для распространения ощущения наличия общих ценностей в постсоветской России. Известные актеры появлялись в сценах с народными мотивами, которые подводили к простому выводу: присматривай за своей матерью, будь уверен в себе. Это казалось чем-то простым, и так оно и было, но после растерянности и разрухи, последовавших за распадом союза, это имело существенный эффект.

В марте 1995 года в легендарного телеведущего Владислава Листьева выстрелили и убили его недалеко от его квартиры в Москве. Его только что назначили директором ОРТ (который позже стал Первым каналом), и его так и не раскрытое убийство, по слухам, было связано с его решением переоценки того, как покупалась и продавалась реклама на канале. После убийства Листьева, Эрнст был вознесен на вершину Борисом Березовским, который был олигархом и серым кардиналом Российской политики и медиа до тех пор, пока не оказался на проигравшей стороне в борьбе за власть против Путина. Эрнст, как он позже объяснил, получил работу только потому, что работал с Листьевым над планами телепередач нового типа. Тем не менее, роль пришлась ему по вкусу, и он не избегал использования канала в политических целях. В 1996 году Первый канал, как и все официальные Российские медиа, сделали всё возможное, чтобы привести Ельцина к победе в президентских выборах. Четыре года спустя, канал создал имидж и биографию Путина за счет имиджа любого мечтающего бросить ему вызов и помог гарантировать решительную победу на его первых президентских выборах.

Пока годы правления Путина приобретали очертания, Эрнст и канал под его контролем стали главными инструментами в построении новой национальной культуры. Целью было порвать с прошлым без очернения и воодушевить страну, которая находилась в состоянии поражения и неуверенности после лихих девяностых. Эрнст работал с целью освободить советскую музыку и образность от их коммунистического контекста, помогая своими руками создать новую государственную культуру, которая связывала Россию с её историей, но без тяжелого багажа.

По словам Флорианы Фоссато, которая работала над медиапроектами в Москве в двухтысячные, а сегодня изучает российское телевидение в Университетском Колледже Лондона, программы Первого Канала показывали «людей, выживающих в жестокой, но в определенном смысле необходимой системе». Прежде всего, как рассказала мне Фоссато, Россия представляется героической страной. Зрители могут услышать об отдельных ошибках, допущенных страной, но они остаются уверенными, что, как она это сформулировала, «они не зря прожили жизнь». Изображение на экране должны быть впечатляющими, вселяющими гордость и, самое главное, привлекательными. Рабочая философия канала, заявила Фоссато, была «Мы все плохи, ни один народ не лучше другого. Мы более честные — мы это признаем. Россия более высокоморальная страна, потому что она не пытается это скрыть». И, что не менее важно: «Власть дана свыше, ей нельзя бросить вызов».

Об Эрнсте в общем-то говорят, что он не придерживается какой-то конкретной идеологии. Те, кто лично с ним разговаривали, говорят, что он постоянно хвалит Путина, что за его публичной лояльностью стоит что-то искреннее. Эрнст, как и Путин, государственник, который, как и многие люди в Российском правящем классе, видят добродетель и внутреннюю легитимность в самом государстве. Государство это вневременная и справедливая по своей природе сущность, и его интересы всегда первичны, а интересы людей — вторичны. Арина Бородина, медиа критик из Москвы, попробовала обобщить взгляды Эрнста «Он не пресмыкается перед властью, но в то же время он путинист, он искренне очень ему предан». И все же, по ее словам, «Он по своей природе смел, он любит рисковать».

Это внутреннее противоречие может объяснить, почему Первый Канал настолько отличается от его основных конкурентов на российском телевидении, канала Россия и НТВ. Хотя все три представляют Путина как лидера без реального конкурента или равного ему, пропаганда, предлагаемая двумя другими каналами гораздо грубее и более гротескна. Когда дело доходит до освещения протестов против Путина, например, или внешней политики России в Сирии и на Украине, или государственными законами против геев, Первый Канал преданно воспроизводит взгляды Кремля, хотя и делает это более трезво, чем его конкуренты. Россия, второй канал страны, полностью принадлежащий государству, приютил у себя таких личностей, как Аркадий Мамонтов, который предположил, что Pussy Riot были финансированы диссидентами вроде Березовского, а метеорит, упавший в центральной части России в 2013 году, был наказанием за грехи гомосексуалистов. Дмитрий Киселев, который ведёт алармистскую еженедельную передачу на России, заявил аудитории в апреле 2012 года, что геям и лесбиянкам «нужно запретить донорство крови, спермы, а их сердца, в случае автомобильной катастрофы, зарывать в землю, или сжигать как непригодные для продолжения чьей-либо жизни». НТВ, принадлежащее Газпром-медиа, холдинговой компании, контролируемой Юрием Ковальчуком, банкиром, приближенным к Путину, специализируется на криминальных хрониках и душных, мрачных, конспирологических документальных фильмах — включая несколько направленных на дискредитацию оппозиции в стране путем установления связей с размытыми зловещими зарубежными планами.

Первый Канал также занимается пропагандой — его вечерние новости полны репортажей о каждом шаге Путина и хвалебными песнями его лидерству. Касаясь политических тем, Эрнст следует инструкциям сверху; говорят, что он был постоянным участником еженедельных встреч в Кремле, на которых телевизионные боссы получали указания. Но многие считают, что Эрнст ограничил количество мерзости и слишком агрессивных атак на канале. «Он держится с достоинством, учитывая в какие условия он поставлен», сказала Вера Кричевская, телепродюсер и режиссер и одна из основательниц канала «Дождь» — независимого кабельного канала, который Кремль пытается вытеснить из эфира при помощи раздутого скандала по поводу блокады Ленинграда. (Маша Липман писала о кампании против канала, единственной частной сети, вещание которой не является однозначно про-путинским) Эрнст заключил Фаустовскую сделку, но его имидж как человека с относительно чистыми руками мог сыграть роль в том, что он стал объектом зависти и подозрений, и стал нелюбим конкурентами с России и НТВ. «Люди покрытые грязью не хотят видеть кого-то чуть менее грязного чем они сами», сказала мне Кричевская.

Настоящая страсть Эрнста, и его наследие, не в новостях, а в развлекательных и документальных передачах, что возможно является частью защитного механизма, выработанного давным-давно: зачем переживать по поводу того, что ты не можешь контролировать? Он впервые привел целый ряд жанров на Российское телевидение, включая вечерние ток-шоу («Вечерний Ургант»), конкурс пения в стиле «American Idol» («Голос»), и дневное шоу в стиле Опры («Пусть говорят»). Триллер «Ночной Дозор», спродюсированный Первым Каналом в 2004 году стал первым высоко-бюджетным фильмом с голливудским размахом после схлопывания советской киноиндустрии. Эрнст поддержал шоу которые были гораздо грубее и острее, чем раньше могло быть показано на государственных каналах, такие как «Школа», сериал о жизни подростков, сделанный Валерией Гай-Германикой, молодой женщиной-режиссером c хулиганским, контр-культурным стилем. И он сохраняет вкус к культовому, покупая права на показ таких сериалов как «Безумцы» и «Карточный Домик».

В эти дни, канал Эрнста получает хвалебные отзывы за двенадцатисерийный сериал «Оттепель», действие которого разворачивается в Хрущевские годы середины 50-х, когда Советский Союз проходил недолгий период расширения социальных и политических возможностей. Это шоу, вышедшее в эфир в декабре, имело разнообразную аудиторию и получило положительные отзывы как сложное исследование индивидуальности и ответственности в авторитарном государстве. Один из главных героев, задумчивый мужчина, которому зритель, по замыслу создателей, должен симпатизировать, в конце концов оказывается геем.

Почти все с кем я разговаривал об Эрнсте, даже критически настроенные по отношению к Путину, и симпатизирующие оппозиции, отмечали его творческие способности и талант создавать качественное телевидение. Кто-то, однако, вслух размышлял о его моральной ответственности: «За прошедшие десять лет, он снизил интеллектуальный уровень России и помог создать эту серую массу, которой легче управлять», сказала мне Кричевская, открыто придерживающаяся либеральных взглядов. «Но все равно», сказала она, указывая на творческие работы выпущенные Эрнстом и имевшие глубокий общественный резонанс в России, «как ни странно, я не могу на него пожаловаться».

Когда легендарный журналист Леонид Парфенов, может быть самая уважаемая личность на российском телевидении, принял награду в области журналистики в 2010 году, он выбрал объектом критики размытую этику своих менее независимых коллег. Парфенов, который знаком с Эрнстом десятки лет, постоянно присутствовал на НТВ и Первом Канале в девяностые и начале двухтысячных, но со временем был вытеснен на задворки, вынужденный изредка работать над неполитическими документальными фильмами. С трибуны он с сожалением констатировал, что в России корреспондент государственного телевидения в конечном итоге служит «начальнику его начальника». Он продолжил: «корреспондент тогда и не журналист вовсе, а чиновник, следующий логике служения и подчинения». Ближе к концу своей речи Парфенов сказал: «Я <…> сам никакой не борец и от других подвигов не жду. Но надо хоть назвать вещи своими именами». Многие восприняли это как залп в сторону Эрнста, его старого друга и коллеги, который находился в аудитории.

Эрнст ничего не сказал ему об этом эпизоде, сказал мне Парфенов, «кроме того, что он повторил публично: нельзя отредактировать нобелевскую лекцию». Но тот небольшой объем работы, который Парфенов делает для государственного телевидения, он до сих пор выполняет для Первого Канала. В письме, Парфенов описал, кого он видел в Эрнсте в эти дни: «Когда я вижу, как Костя поглощен созданием какого-то прекрасного проекта, он, в целом, тот же человек, которого я знаю с раннего возраста. Но сейчас у него практически неограниченные возможности, о которых он всегда мечтал. Он лучший телепродюсер своего времени, и современная авторитарная система, нуждаясь в нем, эти возможности ему предоставила».

Многие из тех, кто работает на телевидении в Москве задумываются над тем, станут ли Сочи последним большим шоу Эрнста, прошло ли его время, и слишком много людей сегодня хотят его падения. Всё, кроме по настоящему великолепной и получившей широкое признание церемонии открытия, будет расцениваться как провал или, по крайней мере, выставляться в таких красках врагами Эрнста. У него есть давний вялотекущий конфликт с братьями Ковальчуками, близкими соратниками Путина, которые в последние годы приобрели несколько медиа площадок и владеют значительным миноритарным пакетом акций Первого Канала.

Но вот что может, в конце концов, привести Эрнста к завершению карьеры, так это изменившийся тон империи Путина: текущий момент отмечен ростом фундаментализма, который требует от чиновников отбросить компромиссы и демонстрировать чрезмерную, агрессивную лояльность. Остается все меньше места для индивидуалистов, даже тех, кто долгое время соглашался подчинить свою индивидуальность служению режиму. Путин, кажется, открыл некую идеологию, которая представляет Россию как бастион консервативных ценностей перед лицом вырождающегося Запада, и, возможно, Эрнст не обладает той чистотой фанатизма, которую потребуют эти новые времена. Сегодня он остается знаменитым, наделенным властью и очень состоятельным. (Многое из того, что выпускает Первый Канал создаётся компанией, которой владеет жена Эрнста, что лишний раз демонстрирует как деньги и власть сосуществуют в России). Ему разрешено снаряжать автомобиль мигалкой, синим мерцающим сигналом который свидетельствует об официальных привилегиях.

В 2011 году Олег Кашин, журналист и колумнист сочувствующий оппозиции, написал сатирические мемуары от лица Эрнста в еженедельнике Коммерсанта, московской газеты. Оглядываясь назад откуда-то из далекого будущего, Эрнст Кашина пишет: «Этого никто никогда не хотел понимать, но, управляя своей империей, я всегда оставался один. В одиночестве принимал все решения и в одиночестве же всегда нес всю ответственность — политическую, художественную, финансовую».

Не так давно, я спросил у Кашина, что делает Эрнста уникальным. «По сравнению с другими телевизионными боссами России, Константин Эрнст позиционирует себя не как бюрократ, а как художник, вынужденный сотрудничать с государством», сказал он. В пятницу, в Сочи, результат этого сотрудничества получит, на сегодняшний день, самое зрелищное воплощение.

Яффа Джошуа. Церемонимейстер Путина. // The New Yorker. 2014.
5 февраля.

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera