Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Кино: Ученик
Поделиться
Крестоносец
«Ученик». Религия и терроризм

На премьере «Ученика» Кирилла Серебренникова в конкурсе сочинского фестиваля я была, что называется, «на новенького». ‹…› Привходящие обстоятельства сделали из меня идеального зрителя: я смотрела идеологический фильм как триллер, пристально вглядываясь в отрока Вениамина, в его непроницаемо жесткое лицо, вслушиваясь в его проповеди, отсылающие то к Ветхому, то к Новому Завету.

«Ученик». Реж. Кирилл Серебренников, 2016

Никакой отсебятины: на экране всякий раз возникали ссылки на Библию. Повторялся эффект «Догвиля»: мальчик, безотцовщина, вовсе не «счастливый сын», каким Вениамин представлен в Ветхом Завете, при доброй, замотанной маме (замечательная Юлия Ауг), показался мне нравственным гением, посланным в этот мир, дабы отпадение человечества от Бога, от Христа кололо глаза, зияло, подобно незаживающей ране на коллективном теле.

Риторика оглушала, да только бы оглушала — тянула за собой гибельные тренды постсоветского социума, играючи отринувшего тоталитарную идеологию коммунистического толка, каковая была для большинства символом веры (по умолчанию), не зная, не ведая, что идеологический вакуум для русской ментальности — облом. Страна погрузилась в пучину аномии. В пустоте первотворения кто только не пытался стать властителем дум. Больше других преуспела РПЦ, взяв на себя роль подручного властей. ‹…› Мода на православие захлестнула безбожный мир, как мода на попсу.

А мальчик Вениамин, плохой ученик, плохой сын, анфан террибль, принявший позу аутсайдера, бросает вызов фарисеям, возвышаясь над презренной суетой мирян бескорыстной и преданной любовью к Христу, педантично исповедуя Его заповеди.

Когда прошел шок от первой встречи с героем фильма, во мне включился-таки критик, и он шепнул мне: этот парень, набитый цитатами из Писания, хочешь не хочешь, а призывает к ответу каждого — и тебя, и все погрязшее во грехе общество. Тебя выдернули из твоей ниши и погрузили в реальность, где со всех сторон наезжают скрижали Моисеевы.

По ходу фильма скоро становится ясно: Вениамин — фигура условная, провокативная, сгущенная до художественного образа метафора, открытым текстом, будто перстом, указующая на безнравственность и безбашенность нашего бытования. Школьный сюжет в который раз оказывается материалом, на котором можно разыграть совсем не детские страсти универсального масштаба. ‹…›

«Ученик». Реж. Кирилл Серебренников, 2016

Червь сомнения в искренности Вениамина еще не точит меня. Я верю ему, хотя его жестокость коробит: зачем так с матерью? Параллельно ищу оправдания. ‹…› Я ищу и не нахожу в нем сомнения, рефлексии, момента слабости, наконец. Сам Иисус из Назарета, преданный учениками и обреченный на гибель, молился в Гефсиманском саду, просил Отца небесного, чтобы чаша сия миновала его. Нет, Вениамин — жесть.

Этот ученик — головная боль для учителей и потеха для одноклассников. Снова вызвали мать: ваш сын не посещает уроки плавания, мы не можем его аттестовать и прочее. ‹…›

А Вениамин — он тут же — выступает с очередной проповедью. Обличает учителей, да и одноклассников, за аморалку. Бьет наотмашь цитатами из Писания. ‹…› Вениамин взрывает школьную рутину, а учителя смотрят на его фокусы сквозь пальцы. Ну прикалывается парень. Пубертат, и с этим нельзя не считаться, мы же люди грамотные, продвинутые. Почему-то никому из продвинутых не приходит в голову очевидность: или парень всех троллит, или не совсем здоров. Маниакальность его очевидна. Не посоветовать ли маме проконсультировать сына у психолога, а то и у психиатра? ‹…›

Не похожа такая толерантность на нашу школу.

Режиссер, он же автор сценария, адаптировал пьесу к нашим реалиям. ‹…› В «Ученике» — новые подробности школьных нравов. Директриса Людмила Ивановна (филигранная работа Светланы Брагарник) старается быть в духе времени, подлизывается к ученикам, опирается на училок советского закала и не вникает в приколы Вениамина. Больше всего боится скандалов, комиссий сверху, а там, глядишь, и увольнения на пенсию. Нет, пусть все идет, как идет, но бикини однозначно надо запретить: закрытые спортивные купальники — вот что нам надо.

Вениамин в своем оголтелом максимализме не знает укороту. То, что у парня все симптомы психического расстройства, но к медикам никто не обращается, — вовсе не толерантность, а пофигизм, да и лень вникать в проблемы подростковой психологии. Тем более в школе есть штатный специалист — душевед — отец Всеволод (Николай Рощин), батюшка в годах, с большим опытом конформизма, если не сказать, приспособленчества. Именно к нему идет со своей бедой мать Вениамина. Батюшка утешает, благословляет, твердит о таланте ее мальчика. А как же: школьник шпарит наизусть Писание, в отличие от святого отца. Тот, может, что и знал когда-то, да забыл. Вениамин на дух не принимает эксперта по Закону Божьему. Он высокомерен в разговоре с батюшкой, рубит сплеча. А смиренный человек в рясе не раздражается в ответ, все спускает на тормозах и не пытается выйти с парнем на серьезный разговор.

Так бы и проповедовал Вениамин до самого выпуска, если бы однажды не обнаружил оппонента. И серьезного. Учительница биологии Елена Львовна (Виктория Исакова) после очередного перформанса Вениамина на ее уроке с головой погрузилась в изучение Нового Завета (до этого момента он, видимо, был ей ни к чему). ‹…›

«Ученик». Реж. Кирилл Серебренников, 2016

Режиссер живописует школьные нравы и школьный быт, до поры фиксируя зрительское внимание на событиях внешних, пряча, уводя на второй план самую суть — отчего Вениамина догнала эта «высокая болезнь», во имя какой цели двинулся он в крестовый поход в одиночку и без оружия.

Уведенные до поры за кулисы истинные движители Вениаминовой зацикленности на Писании медленно, по каплям, вводятся в действие, чтобы в полном масштабе нарисоваться в обратной проекции. К тому моменту, как плохой мальчик опознал своего оппонента, Елену Львовну, и устрашился его, он был уже в ранге Учителя, ибо имел ученика.

В ученики к нему пошел Гриша-хромоножка — самый жалкий в классе малый, над которым принято было издеваться жесточайше. А тот имел уловку: непротивление злу насилием. Откуда бедолаге знать, что он наследует философскую доктрину, когда покорно терпит все измывательства на потеху здоровенным лбам? ‹…› Гриша буквально прилепляется к нему, как хорошая жена к мужу. Сломленный и униженный, он ищет защиты. Их отношения открывают в моем (пока еще!) герое неприятные мне черты: авторитарность плюс комплекс неполноценности, отчего его неодолимо тянет к тем, кто слабее и кого он может подавить на раз. В сценах, снятых в интерьере Вениаминовой квартиры, я впервые усомнилась в нравственном гении моего героя. Дистанцию между собой и Гришей, которого он возвысил до себя, новоявленный мессия может держать только грубостью. Он избивает инвалида, чтобы напрочь стереть возникающий абрис дружеских, доверительных отношений, зная при этом, что Гриша не может дать сдачи, ибо немощен, да и не посмеет.

Художественная ткань образа, созданного Александром Горчилиным, так трепетна, что от Гришиной забитости и жалкости плакать хочется. Что за звери эти люди, да и люди ли они?

В общении с Гришей парадоксальным образом открывается скрытое в Вениамине: его слабость. Он — психопатическая личность — оседлал Писание и стал не от мира сего из-за непомерного честолюбия. Но едва забрезжила серьезная схватка, он киксанул и полезла из него гнусь: «Она нас ненавидит, потому что еврейка». Он мог проговорить такое, обращаясь к безответному Грише, тот все стерпит.

Но Гриша — надо же! — изумился. Позволил себе: «Просто у нее отчество такое».

Вот она, точка невозврата: Вениамин открылся и его чары рассыпались.

Алгоритм фильма выстроен по нисходящей. Высокая, даже патетическая нота, взятая в начале, долго, может быть, слишком долго держится благодаря ритору, чтобы резко оборваться при первом же серьезном отпоре, неожиданном для упоенного своей властью парня. ‹…›

В школе никто не мешал Вениамину прибивать крест в физкультурном зале, где в свободное от тренировок время служил литургию отец Всеволод, используя в качестве амвона гимнастический снаряд — коня. Случившаяся тут Елена Львовна, увидев школьника на высокой стремянке, проявляет заботу о его безопасности. Охранники осеняют себя крестным знаменем — по инерции; забредшая в зал преподка из окружения директрисы делает замечание: криво прибил.

Мне-то уже все ясно про Вениамина. Это круто для пятнадцатилетнего мальца такое удумать, такую провокацию учинить. Объявить всех грешниками, обещать им геенну огненную, прежде всего своей матери за то, что развелась с его отцом, толкнув его на путь прелюбодеяния, — и стать самой популярной фигурой в школе. Первая красавица пытается его соблазнить, директриса не рубит фишку, не соображает, прости Господи, чем может обернуться для всех преступное непонимание, что такое экстремизм в православном прикиде. Да террорист, вот кто он, этот харизматик школьного масштаба. Вениамин уже убил Гришу, ударив большим камнем по голове, а преподы с подачи вызванного на педсовет возмутителя спокойствия повелись на глумливое выяснение национальной принадлежности Елены Львовны. Учуяв, что его подлость проканала, он хладнокровно продолжает уничтожать своего врага: «Она меня везде трогала», — заявляет он. То есть приставала. Домогалась. Биологичка теряет самоконтроль и залепляет пощечину лгуну.

Плохой мальчик ‹…› наделен недюжинной интуицией. Он печенкой чувствует, что наш человек подсознательно алкает власти над собой, желая подчиниться ей и лечь к ее ногам, изнемогая от сладострастия. ‹…› Хотя режиссер не погружается в метафизические глубины русской ментальности, она непрошено всплывает, едва созревает сакраментальный вопрос: почему учительский коллектив вступается за мальчишку—манипулятора, подлеца и убийцу, и предает Елену Львовну — человека, имеющего смелость назвать вещи своими именами? «Вы не понимаете, что это тоталитарная диктатура?!» — срываясь на крик, бросает она коллегам. ‹…› Она врывается в зал и прибивает к полу свои кроссовки. Ее реплика «Я здесь на своем месте!» окликает знаменитое лютеровское «Я здесь стою и не могу иначе».

Жест эффектный для открытого финала. ‹…› И будь что будет.

P. S. Я намеренно ухожу от политических аллюзий. Они, конечно же, прочитываются. Континуум фильма много шире школьного сюжета про юного психастеника, прикрывающего свои экспансионистские амбиции защитой библейских (вечных) ценностей. Терроризм, чума XXI века, как правило, выступает под знаменем религиозной доктрины.

Стишова Е. Крестоносец. «Ученик» // Искусство кино. 2016. № 6.

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera