Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Поделиться
Аль Пачино — это и есть школа Станиславского
Из «Правил жизни»

Главное — самодисциплина: дисциплина мытья посуды, выбрасывания мусора, работы, мысли.

Жальче всего мне сейчас улыбающихся кассирш в супермаркетах. Адская работа. Я сразу вспоминаю, как в самое глухое время застоя сюда приехал один мой знакомый, швейцарец. Жил, смотрел на все. Под конец спрашиваю его: что вам у нас понравилось? Говорит: свобода. Я: как занятно. И что вы видели? «Прежде всего, свобода — в магазинах. У вас продавец — свободный человек, он может сказать: да пошли вы все! Не встанете сейчас в очередь нормально — вообще уйду. А у нас это не люди, а роботы, которые все время улыбаются и все подают-подают-подают. И вообще большинство людей у нас сейчас такие». Я тогда воспринял это с насмешкой — сейчас часто вспоминаю. И деть эту работу никуда нельзя, потому что деньги нужны очень. Я видел, как во Франции наши, закончившие там вуз, становятся профессионалами, но это работа безразмерная: надо почему-то всегда работать с утра и до ночи. Кино сегодня снимают по 12 часов в день. Я участвовал в этой хреновине — и пытался людей образумить. А они говорят: сейчас так работают. Сериальщики — актеры, которые снимаются в сериалах, — у них там вообще круглосуточно идет съемка. И так — месяц, два. В результате актеры стираются абсолютно — что мы на экране и видим. Я говорю шоферу, который везет меня на вокзал после съемок в Питере: «Слушайте, мы ж с вам встретились в 9 утра, 14 часов прошло, а вы все за рулем». Говорит: «А я сейчас поеду развозить тех, кто остался, потом в пять утра еще приеду». Слушаю сейчас радио: Франция просит Брюссель поставить хоть какие-то ограничения дальнобойщикам, потому что страшное количество аварий из-за усталости. Чудовищная идет гонка. Человечество сто лет билось за 8-часовой рабочий день, и иногда с кровью, за выходные, за отпуск — и все: это стерлось, время отнято. Как вернуться? Я не знаю, потому что сами трудящиеся по 14 часов на мое предложение протестовать сказали: «Да что вы! Не надо, Сергей Юрьевич. Вы — другое дело, вы уже проскочили, а нам имя зарабатывать надо».

Когда мне было 16, и отец меня с кем-то знакомил — он всегда говорил: вот, наследник всех моих долгов. Так себя и чувствую.

Обожаю Аль Пачино. Он играет кубинцев, евреев — умеет перевоплощаться. Когда он разговаривает с камерой — он через камеру разговаривает со своим партнером, с миром, с жизнью, со смертью. Это и есть школа Станиславского. Аль Пачино несет ту самую школу, которая исчезла у нас, — это психологический актер в понимании Михаила Чехова. Наш же психологический театр осмеян и освистан нами самими. В современном театре музыкальные ритмы заменили те, которые должны создаваться актерами и мизансценами. Их наличие, но и их таинственная невидимость — это и заставляло людей стоять ночами за билетами на Чехова. Потому что пьесы-то знали — это же не то что показывали новинку или говорили какие-то слова новые. Но было то дрожание ритмов, которое дает, может быть, более тонкие и более проникающие в человека эмоции и мысли, чем музыка. Режиссеры и актеры просто снимают с себя труды. У Курехина с его поп-механикой была надежда, что без смысла, без выстраданного ясного слова, можно и нужно жить, что в сумятице, в разломе прорастет нечто. А прорастает обычно что-нибудь чудовищное.

Ненавижу cool art. На русский переводится: крутое искусство. Про спектакли Чусовой говорят: cool art. Это то самое искусство, которое изначально не требует ни положительной, ни отрицательной оценки — так есть, это сделано. И я перевожу — «прохладное искусство».

Недавно стою посреди улицы — никак не могу найти дом по тому адресу, что у меня, — раздражен страшно, кричу: «Где, где улица такая-то?» Все идут мимо, никто не обращает внимания. Начинаю хватать людей подряд: «Послушайте, где эта улица?» — «Не знаю, ничего не знаю». — «Подождите, — говорю, — а вы здесь живете?» — «Здесь, — говорят, — вон там, вон в том доме». — «И как же, — говорю, — называется улица, на которой мы?» — «Я ничего не знаю — я выхожу из метро и иду налево». ‹…›

Никогда не забуду японку Кеку. Я ставил в Токио спектакль по Ибсену. Мне представляют молоденькую актрису Кеку. Там была совсем маленькая роль девушки, которая приходит в комнату к Боркману (спектакль «Йун Габриэль Боркман». — Esquire), играет на рояле и больше не появляется. Спрашиваю: «Вы играете на рояле?» — «Нет, не играю». Ну ничего, говорю, Григ будет по радио звучать, а вы будете просто слушать, либо за кулисы посадим музыканта, что хуже, конечно. Она спрашивает: «А может быть, я буду играть?» Что вы, говорю, это сложно. И уезжаю. Проходит два месяца, у нас фуршет, едим какое-то мясо — меня зовут: «Мы хотим, чтобы Кеку вам сыграла». Она садится — пальчики, как спички, — и мощно играет «Норвежский танец» Грига, труднейшую, виртуозную вещь. Как? Что? «Вы что, в школу поступили?» — «Да, учительницу взяла». — «Подождите, вы же были на гастролях в Америке». — «Была, да». Она в Америке договорилась и все свободное время не ходила по Америке, а училась. Мне было стыдно, я же предупреждал, что это маленькая роль, что это вообще никто не оценит. Стоит и вежливо улыбается — она просто хотела сделать все наилучшим образом.

Юрский С. Правила жизни Сергей Юрского. Esquire.

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera