Одним из наиболее значительных явлений ленфильмовской режиссуры восьмидесятых годов, да и вообще советской режиссуры этого периода, представляется творчество А. Германа.
При внешней камерности (что выражается даже в названиях, таких локальных, интимных, — «Двадцать дней без войны», «Мой друг Иван Лапшин», при совсем не масштабных сюжетах, фильмы этого режиссера развивают в современном кино эпическую традицию. При отсутствии внешней атрибутики эпического фильма постановочного размаха, включения в повествование событий исторического значения, движения народных масс, — эти ленты удовлетворяют главному требованию, которое предъявляется к эпическому повествованию: они рассматривают судьбу человека в контексте истории. Причем историческое время воссоздается на экране на качественно новом уровне художественной правды.
Дело тут не в абсолютной достоверности примет и реалий военных лет или быта тридцатых годов, хотя режиссерские усилия в эту сторону направлены.
«Для меня фильм прежде всего свидетель и документ времени», — говорит Герман и сразу же делает принципиальное уточнение: «не приемы достоверности, а мучение правдой», «не узнавание, а потрясение, открытие, новый уровень знаний о человеке».
И действительно, подлинное ощущение правды времени рождается оттого, что в фильмах Германа сопряжение истории и личной судьбы человека процесс огромной эмоциональной насыщенности. Именно эта взрывная эмоциональность, то скрытая, то до предела обнаженная, и выявляет время, вплотную приближая его к нам.
Такой способ эпического видения стремление пропустить эпоху через фильтры человеческой души отражает очень существенную тенденцию современного искусства и литературы: расширение эпических структурных форм, своего рода «лиризацию эпоса», впрямую связанную с возросшей ролью личности в современном обществе.
Эта тенденция получила особое развитие в эволюции современных литературных форм. Что же касается кинематографа, здесь А. Герман в известной мере выступает первооткрывателем. Не потому, разумеется, что он начинал на пустом месте: тенденция увидеть движение времени сквозь призму частной судьбы существует в кинематографе с тридцатых годов, для «Ленфильма» она традиционна, здесь можно выстроить преемственный ряд от «Чапаева» до «Объяснения в любви» И. Авербаха. Но в фильмах Германа акцент смещен с частной судьбы именно на время. Их сверхзадача — пробуждение в зрителе исторической памяти, причем памяти живой, активно эмоциональной. Важный момент художественной системы Германа — коррекция прошлого современным историческим опытом (опытом художника и опытом зрителя). На пересечении двух представлений того знания о жизни и судьбе страны, которым обладают герои, и того знания, которое открыл нам современный ход истории, — и рождается глубокое и многомерное суждение о времени в фильмах А. Германа.
Значение фильмов Германа не только в том, что режиссер сумел сказать еще не сказанную до него правду о сложных моментах отечественной истории, но и в пронизывающей эти фильмы идее исторического смысла частной судьбы.
Сэпман И. «Ленфильм» восьмидесятых: проблемы режиссуры // Фильмы. Судьбы. Голоса: Ленинградский экран. Л.: Искусство, 1990.