Но самым разительным «эдиповским» случаем среди детей «больших родителей» (есть такая передача на ТВ) оказался сакраментальный фильм А. Германа «Хрусталев, машину!». Эта мощная фреска сталинской эпохи (вернее, фрагмент, потому что в сценарии сюжет был проработан и выстроен в каждой детали), самим режиссером обозначенная как работа автобиографическая, самоочевидно покоится на эдиповом комплексе прыщавого подростка по отношению к могущественному отцу.
Режиссер много, и всегда с восхищением, отзывался о личности своего отца, известного писателя Юрия Германа, который рано и мудро предоставил ему преимущества «богатства» и исполнения желаний, чтобы изжить вожделения, которые впоследствии не мешали бы ему. Они и не мешают: А. Герман — режиссер некоммерческий и независимый почти до идиотизма. При этой декларированной любви и преклонении перед личностью отца
(если не перед его творчеством) тем удивительнее то, что вынесло на экран из своих «артезианских глубин» подсознание. Весь фильм — это многосложный образ тотальной репрессивности сталинской эпохи, воплощенной в такой же мере в образе отца, как и в обстоятельствах, которым он подвержен.
При этом, парадоксальным образом, сам тиран — это жалкое старческое бездыханное тело со вспученным животом в окружении будничной, усредненной челяди (на уровне картинок из «Огонька», которые вождь прикнопливал на стену, или заштатного дома отдыха). Все это до крайности прозаизировано,
как бывает покоен эпицентр урагана. Между тем окружающий мир — Москва в снегопаде и кавалькадах зловещих черных машин, режимный дом в страхе постоянных проверок, квартира с иерархией ее обитателей, клиника со сворой медперсонала — весь пронизан токами взаимной репрессивности. И если в фильме есть образ сталинизма как явления, то он как раз воплощен в фигуре
Драматургические качества первоначального сценария, многомерность экранного пространства, многосложность и сила образа «тоталитарности», возможность иного, пусть монструозного, объема для фильма — все это не вмещается в нашу ограниченную тему и требует другого разговора. Но воплощение режиссером образа сталинизма через отца, совсем не умозрительное, быть может даже не предусмотренное рационально (
На этом, собственно, можно закончить наши заметки об Эдипе в России, но еще два слова о фильме А. Сокурова «Круг второй». Он был сделан в начале новой эпохи, и весь его сюжет — это попытка сына, приехавшего по случаю смерти отца, даже не похоронить, а хотя бы вынести тело умершего из дома. Отец нежно любим, и приготовления к похоронам сделаны, но вот вынести тело не удается
Июль, 2000
Туровская М. Бинокль. Заметки о России для немецкого читателя. Заметки о Берлине для российского читателя. М.: Новое литературное обозрение, 2003.