Алена Солнцева: В очень живописном, стильном и насыщенном пространстве разворачивается история человека, постепенно теряющего опору в мире, разрушающего вокруг себя привычный уклад и несущего семена разлада дальше, в страну, которая, как мы знаем, скоро вся будет заражена вирусом разрушения. Очень понятно желание Марины Разбежкиной вырастить сюжет из предметного и вещественного быта, сложить его из красок и оттенков, из обрывков звуков, речей, из движений. Другое дело, что это требует от зрителя усилий, не вполне соразмерных с удовольствием от созерцания, потому смысл остается темен и едва уловим, а персонажи представляются, скорее, тенями прошлого, сонными видениями… Кажется, недостаток фильма — в отсутствии сдерживающего ритма, картина разваливается под собственной тяжестью, как перезрелый гриб, и требуется внешняя воля, чтобы собрать ее снова в своем воображении.

Жанна Васильева: Чтобы понять, что не удалось Разбежкиной, придется вспомнить фильм «Волк», снятый венгром Тамашем Тотом и Александром Башировым. «Волк» соединяет этнографическую экзотику, тотемный миф и экспрессию минимализма в изображении повседневности. «Волк» вполне убедительно продолжает традиции «магического реализма». Он абсолютно целостный и завершенный. Разбежкина, по-видимому, ставила сходную задачу: показать стихию природной и народной жизни как мистическую иррациональную силу. Без сантиментов. В документальной манере. Человек в «Яре» не только не вычленен из мощной природной стихии и из коллективного бытия. Он не может вырваться, пробиться к какому-то рациональному существованию. Но и сама режиссер не может пробиться пусть не к рациональному, пусть к мифологическому, но целостному видению мира. У нее он распадается па фрагменты — обломки мифов, быличек и реальных историй.

Елена Грачева: Свой первый прозаический опыт, повесть «Яр», Есенин никогда не перепечатывал и к своим удачам не относил. Салонная народность, сконструированный «фольклорный» язык, декадентский герой, загадочная русская душа, тяготеющая к смерти, разрухе, скитаниям и при этом приклеенная к своей малой родине, — смесь получилась гремучая и дремучая, вычурная и банальная одновременно. Разбежкиной удалось переделать вычурность в стильность, нутряные и бессознательные отношения героев — в более-менее выраженные эмоции, претенциозные и одновременно «детские» описания природы (вроде «утро щебетало в лесу птичий молебен и умывало зеленый шелк росою») — в потрясающей красоты пейзажи, оператор Ирина Уральская настоящие чудеса творит. Это кино хорошо снято и хорошо сыграно, баланс между декоративностью и этнографизмом соблюден. Одно только непонятно: зачем всё это, кто все эти загадочные люди с их многозначительными метаниями и конвульсивными действиями, к чему сейчас ворошить этот модернистский патриотизм про загадочную Русь, которая ни фига не дает ответа…

Елена Плахова: Удивительный фильм, где многое кажется невыстроенным и, видимо, действительно нуждается в упорядочении и редактуре. Но Марина Разбежкина как талантливый человек угадала главное — сходство прозы поэта и игрового кино, снятого документалистом. И то и другое не укладывается в жанрово-драматургический канон. И то и другое — это эстетическая ересь, своего рода язычество, что отвечает главной внутренней теме фильма.

Григорий Дурново: Достоинства фильма красиво снятые пейзажи, яркие, запоминающиеся лица многих персонажей, некоторая статичность кадра, соответствующая неторопливой деревенской жизни, и музыка Антона Силаева. В остальном «Яр» производит удручающее впечатление. Есенинская повесть сама по себе грешит нелогичностью и сбивчивостью повествования, но она хотя бы привлекает незнакомыми словами и выражениями села Константинова. В фильме же даже говор у героев разный. Текст, что был дописан специально для сценария, не выдерживает критики. В особенности это касается закадровой прямой речи главного героя; почти все его размышления кажутся совершенно инородным материалом. Судя по интервью режиссера, герой — независимая личность, рвущая с архаичным миром яра. Однако для того чтобы вырваться из яра, нужно быть в нем укорененным.

Владимир Лукин: В своем втором игровом фильме Марина Разбежкинэ воспроизводит архаичный мир русской деревни начала XX века, образовавшийся на переплетении православной веры и языческих обычаев. Разбежкина вписывает героев в окружающий ландшафт, показывая, как фатальная привязанность к месту губит людей. Это жестокая история о том, как один из жителей яра пытается вырваться за пределы очерченного ему круга, о тех жертвах, которые ему приходится принести. Разбежкинэ сняла, казалось бы, совершенно неактуальное кино. Но если приглядеться, то можно обнаружить, что среди декораций из полуразрушенных крестьянских домов и понурых кляч разыгрываются драмы Софокла и Шекспира — извечные темы любви, самоопределения, трагической борьбы с судьбой.

Татьяна Алешичева: У режиссера Разбежкиной очень твердая рука. Фактуру, которую она снимает, иначе как хтонической не назовешь: какие-то заповедные леса с волками, реки с утопленниками, только русалка еще на ветвях не сидит — сплошная условность, но поданная до крайности приземленно. Так смачно снять не у каждого выходит. Натура просто выпирает в прямом и переносном смысле и, соответственно, впечатляет. А вот посыл фильма становится ясен только к финалу. ‹…› Получается, что сюжетные перипетии бессвязны, тяжелы и мутны на вполне законном основании — таково и само бытие героя, которого Яр затянул, как омут. Облегчения в финале, однако, не испытываешь. Похоже, пресловутый катарсис для бедных — ненужное баловство.

Сеансу отвечают: «Яр» // Сеанс. 2007. № 33–34.