Десять лет назад Борис Николаевич Свешников из фильма «Дневник директора школы» среди персонажей, сыгранных Борисовым, казался «ролью наоборот». Все, что до тех пор за актером числилось как его «личностный арсенал», в этой роли не просто не использовалось, выводилось за кадр, а как бы даже вовсе отменялось, игнорировалось. Редкостный темперамент, страстность, импульсивность, стремительность переходов от одного эмоционального состояния к другому, даже сарказм, свойственный в разной мере почти всем героям Борисова, — словом, все, что было к тому моменту неотъемлемо от сложившихся представлений об актере, было вынесено за скобки. ‹…›

Мягкость и доброжелательность, ровность манеры общения Свешникова с окружающими производила подчас обманчивое впечатление. Этакий, мол, мягкотелый интеллигент, из которого кто угодно может веревки вить ‹…›. Впрочем, в том, что это заблуждение, убедиться довольно легко. ‹…› тихая непреклонность, убежденная позиция защиты чужого достоинства, твердое нежелание рассматривать собственную директорскую власть как кнут и вожжи — основа педагогики Свешникова. Его моральное кредо. ‹…›

Именно поэтому так болезненно воспринималось самим Свешниковым (и теми, кто сидел в зрительном зале) его бессилие перед цинизмом и душевной глухотой иных взрослых, его растерянность перед ранним прагматизмом и бездуховностью кого-то из былых учеников, его искреннее и горькое недоразумение от отсутствия взаимопонимания с сыном. ‹…›

В Свешникове, в его тонкости, деликатности, в его нежной бережности по отношению к людям чувствовалась такая внутренняя сила, такой потаенный темперамент, каких, пожалуй, не бывало в его энергичных страстных героях. Именно со Свешникова начиналась родословная тех героев Олега Борисова, которые заняли одно из ведущих мест в кинематографе 80-х. ‹…›

Быть может пресловутая широта диапазона актерских возможностей Олега Борисова и коренится прежде всего в богатстве и многомерности собственной психологической структуры. В сущности, то разнообразие задатков и человеческих качеств, что заложено в личности художника, — и есть тот человеческий (а в каком-то смысле и профессиональный) материал, которым он оперирует в своем творчестве. Существуют личностные структуры достаточно жесткие, стабильные, практически не способные к деформациям. То, что зовется природной цельностью. Кстати, такого рода натуры обыкновенно менее артистичны именно в силу своей малой внутренней динамики. Статика и артистизм — две вещи, плохо совместимые. Борисов принадлежал к натурам со структурой гибкой, текучей, вариабельной, подвижной. Это своего рода разомкнутая психофизическая система, дробность которой состоит из множества отдельных цельностей. До и сама эта «дробность» происходит не от фрагментарности, обрывочности тех или иных черт творческой природы актера, а от мобильности внутренних связей между ними. ‹…›

Павлова И. Олег Борисов. М.: Союз кинематографистов СССР; Всесоюзное бюро пропаганды киноискусства, 1987.