25/VI/65.
Вдруг меня — не понимаю с чего, каким ходом ассоциаций — буквально пронзила идея «Мертвых душ». Ошарашивающая сила образа, мифа, неповторимое — в литературе всего мира — новаторство.

Эпопея — фантасмагория современного искусства. Здесь начало и Кафки, и «Чумы» Камю.

Строить оглушающе интересный детективный сюжет — быстрый, энергичный, вести фабулу.

Зато «из другой оперы» отступления — лирические, авторские, или детство Чичикова.

Начало: ярмарка, встреча с Маниловым. Ничего от так называемого «гоголевского стиля» (Боклевский, гротеск и т. п.). Грязь, лошади, трактиры, навоз и т. п. Скорее что-то от «Тома Джонса».

Зато дорастающий до кошмара мотив безумия собственности.

Манилов — вовсе не сладкий, сентиментальный растяпа, а прожектер.

Суть не в фигурах — олицетворении пороков, а в размахе всей этой идеи, гиперболе «Мертвых душ».

Маниловщина среди нищей и дикой крепостной России.

Козинцев Г. Время трагедий. М.: Плюс-Минус, 2004.