Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Поделиться
Небезупречный герой
Как стать народным любимцем

Еще в старину актеры говаривали: «Талант талантом, да ведь и удача нужна!» Михаил Иванович Жаров был на редкость удачливым актером. Играл много, играл в охотку — за свою долгую-долгую жизнь на сцене и на экране переиграл добрую сотню ролей: и комических, и трагических, и лирических, и характерных, и эксцентрических. Переменил с полдюжины театров и везде был на виду. Работал с известнейшими кинорежиссерами и ни в одной ленте не испортил, что называется, борозды. Больше того, многие киноленты именно ему, Михаилу Жарову, обязаны своим зрительским успехом.

Удачливость его житейской и творческой судьбы во многом обусловлена его характером — хватким, напористым, азартным и в то же время редкостно добросердечным. И, пожалуй, в неменьшей мере его детством — трудным, трудовым, но по-своему вполне счастливым. Он родился в Москве 27 октября 1899 года. Отец, типографский наборщик, худо-бедно обеспечивал семью, домашний уклад был скорее мещанским (в самом хорошем смысле этого слова), нежели бедняцки-пролетарским — здесь ценили трудовую копейку, здесь любили трезвый, пользительный досуг — театр, синематограф, цирк, здесь уважали книгу и образование. Сестра Жарова Лидия Ивановна стала впоследствии художницей, одним из ведущих костюмеров нашего кинематографа. (Судьба сведет их на одной постановке — и какой! На второй серии эйзенштейновского «Ивана Грозного»...)

Но главной подоплекой жаровской удачливости (помимо таланта) была все-таки одержимость. С детства он был одержим мечтой об актерском поприще, а вступив на него, одержимо стремился на нем преуспеть. В шестнадцать лет он поступает в оперу Зимина. Бессловесным статистом. За грошовое жалованье. И целых два года тянет эту унизительную лямку. Зато вблизи настоящих актеров. Зато вблизи Шаляпина. Было что подсмотреть, было что перенять, и долговязый парнишка без устали «зазубривает» жесты, движения, мимику своих кумиров, пробует голос... Затем студия знаменитого Федора Комиссаржевского — восемнадцатилетний Жаров в числе самых азартных, самых ревностных студийцев. Но вот нежданно-негаданно организуется «Передвижной фронтовой театр» (шла Первая мировая), и Миша Жаров, недоучившись, срывается с места и актером-профессионалом отбывает на фронт. А через год, вернувшись в Москву, он «с головой» ныряет в театральную круговерть, уже взбаламученную октябрьскими событиями... Два года в театре имени Сафонова. Затем ни много ни мало, театр имени Мейерхольда — казалось бы, чего лучше? Тем более что на «скамейке запасных» молодой актер не сидел. Но это было все еще далековато от той истовой актерской работы, о которой мечтал Жаров. И после пяти лет в мейерхольдовском театре он отбывает в провинцию: сначала в Баку (три сезона), потом в Казань (один сезон), потом, вернувшись в Москву, играет сезон в так называемом «Реалистическом театре» и, наконец, получив персональное приглашение от самого Таирова, на семь лет «поселяется» в знаменитом Камерном театре. Только в тридцать восьмом году — уже испытанным и широко известным мастером (уже почти сорокалетним) он находит, наконец, свой театр. Тот, с которым не расстанется до конца жизни — Малый театр.

С 1924 года Жаров начинает получать приглашения в кинематограф. И вот ведь любопытная закономерность: все свои маленькие (они же самые памятные) роли Жаров сыграл в этот период (немой) у крупных режиссеров, а главные, как на грех, в малоинтересных лентах, канувших в Лету и в прямом, и в переносном смысле. Но закономерность в этом действительно была. В больших ролях Жаров выступал в качестве чистокровного положительного героя — рабочего, матроса, красноармейца. Без характерной своей изюминки, которую давно уже зафиксировала театральная сцена — без той комиковатой, озорной, чуть-чуть (а иногда и «более чем») разухабистой, явственно русопятой бравады, сделавшей его грядущих киногероев воистину «любимцами публики». И что особенно показательно: не только положительных (как Меншиков в «Петре Первом» или Дьяк Гаврила в «Богдане Хмельницком»), но и резко отрицательных (как Жиган в «Путевке в жизнь»).

Вот эту самую изюминку хорошо чувствовали лучшие режиссеры 20-х годов, нарасхват приглашавшие молодого Жарова на мимолетные рольки: Яков Протазанов (Жаров снимался у него аж в пяти картинах: «Аэлита», 1924 год, «Его призыв», 1925 год, «Человек из ресторана», 1927 год, «Дон Диего и Пелагея» и «Белый орел» — оба 1928-й год), Юрий Желябужский («Папиросница от „Моссельпрома“», 1924 год), Всеволод Пудовкин («Шахматная горячка», 1925-й год), Борис Барнет («Мисс Менд», 1926-й год), Лев Кулешов («Два-Бульди-Два», 1930-й год). Допускаю, что, не явись в кинематограф звук, Жаров так навсегда мог бы остаться мастером эпизода. И действительно, сегодня трудновато представить Жарова без его характерного — с хрипотцой, с московским развальцем, с хитроватой подначкой — голоса, без его гитарных переборов и заразительных песенок — фольклора городских окраин.

И так здорово получилось, что первую свою «звездную» роль — ту, которая, можно сказать, задала тон всей его дальнейшей жизни в кинематографе — он сыграл в первом отечественном звуковом фильме «Путевка в жизнь» (1931 г.). По словам самого Михаила Ивановича, приглашение на эту роль показалось ему неожиданным — «на убийц» его еще никто не пробовал. «Так ведь потому и беру тебя, что ты не похож на жулика и убийцу» — объяснил режиссер Экк. Он, безусловно, имел в виду непохожесть Жарова на заурядный, расхожий тип бандита и блатаря. И то, что Жаров сыграл, было столь впечатляюще — своей хозяйской, дерзкой раскованностью, своей зажигательной удалью, своим цепким и боевитым жизнелюбием — что отрицательный герой невольно сделался объектом любования и восхищения публики.

То, что «воровскую тему» в кинематографе вскоре прикрыли (негласным распоряжением), обернулось для Жарова безусловным благом, а то, глядишь, пришлось бы ему, как это часто бывает, еще несколько лет штамповать своих «жиганов» — многие режиссеры иначе как «уркаганом» его и не воспринимали. Впрочем, иные роли его в тридцатые-сороковые годы без натяжки можно считать отдаленными вариациями на ту же тему. Приказчик Кудряш из «Грозы» (1934), начальник строительства Зайцев в «Три товарища» (1935), конторщик Дымба в «Возвращении Максима» (1937) и «Выборгской стороне» (1939), да и некоторые другие. Все вроде бы отрицательные — жуликоватые, хамоватые, самодовольные. Но обаятельные, несмотря ни на что! Даровитые, артистичные, свободные.

И потому очень скоро выяснилось, что этот же самый житейский тип может предстать в исполнении Жарова совсем в иной ипостаси — душевно красивой, щедрой, самоотверженной. Мы уже называли дьяка Гаврилу из «Богдана Хмельницкого» (1941), а еще были красный казак Перчихин из «Обороны Царицына» (1942), старик-партизан Русов из «Секретаря райкома» (1942), военфельдшер Глоба из «Во имя Родины» (1943) и много других характерных, трагикомических и героических персонажей.

Все дело в том, что физической и душевной сутью данного типа был русский характер. В своих крайних — схоже-несхожих — проявлениях. Безбрежная разухабистость в нем, развеселая удаль часто оборачиваются пьяным ухарством, в то и злобным блатным бесчинством, притягательная лукавинка и насмешливость нередко превращаются в лживую хитрость; широта натуры и добродушная беспечность запросто могут перейти в бездельное прожигание жизни, озорное шутовство и балагурство свободно перевоплощаются в беспардонное хвастовство и дешевую спесь.

В тридцатые-сороковые Жаров сыграл не просто много ролей — он сыграл, по сути, в этот период все свои вершинные роли. Но более всего, по нашему мнению, этого определения достойны две: Меншиков в «Петре Первом» (1937–1939) и Малюта Скуратов в «Иване Грозном» (1944–1945). Роли эти — двух приспешников, двух ближайших сподвижников самых судьбоносных русских государей — как нельзя лучше метят ту самую многогранность, трагическую противоречивость русского характера, о которой говорилось выше.

В пятидесятые годы звезда Жарова начинает как будто медленно угасать. В последний раз он «срывает аплодисменты» кинозрителей исполнением роли Артынова в популярнейшем фильме пятьдесят четвертого года «Анна на шее». А затем начинается долгий период редких и, по правде говоря, не слишком выразительных появлений на экране. Правда, назвать его актерскую жизнь в этот период неблагополучной было бы натяжкой. В театре он по-прежнему один из ведущих актеров, зрители часто видят его в концертных программах, на торжественных вечерах. Его личная жизнь обретает окончательный покой и порядок — в конце сороковых он женится в четвертый и последний раз. До этого его женами были только актрисы — с двумя из них он снимался и притом весьма успешно: с Ольгой Андровской в «Медведе» (1938) и «Человеке в футляре» (1939), с Людмилой Целиковской в «Воздушном извозчике» (1943), «Беспокойном хозяйстве» (1946), «Близнецах» (1945) и в уже упомянутом «Иване Грозном». Возможно, самую тяжкую житейскую неприятность пришлось ему пережить в пятьдесят третьем, когда отец его жены, один из виднейших московских медиков, оказался во «врачах-вредителях» и «агентах сионизма». В этот момент многие, увы, очень многие товарищи Жарова по сцене готовы были отвернуться от него. Он впервые попал в положение изгоя. И как же гордо, смело и невозмутимо пережил великий актер эту страшную пору! Все, кто был близ него, вспоминают про это с восхищением.

Жаров не сдавался долго, почти до конца жизни. В 1974 году он являет себя снова в своем неистраченном темпераменте — ставит фильм со своим любимым героем последних лет, деревенским милиционером Анискиным. Он же его и играет. Кто-то покривился, конечно: мелковато, дескать, для такой знаменитости... бытописательство... побасенка... А Жаров нежданно-негаданно оказался прав... Деревенский детектив Анискин стал народным любимцем — письма с просьбами продолжить «это кино» так и сыпались пачками на центральное телевидение...

И в заключение повторю, потому как считаю это самым весомым достоинством творческой биографии Михаила Жарова: то был актер, сумевший силой своего таланта приподнять себя над нормативными догмами тоталитарного искусства! Да, он был звездой сталинистского кинематографа. Как и многие другие — талантливые и популярные. Но вот ведь какая штука: самыми популярными были тогда не те, кто наиболее отвечал плакатному типу, но те, в ком ощущалось больше стихийности, бесшабашной лихости, чисто житейской хватки и юмора — Крючков, Чирков, Алейников. И, конечно же, Жаров. Как и все прочие, он даже намеком не выразился против советской власти — упаси Бог! Однако и он и только что упомянутые (в ком не так ощущалась официозная безупречность) сами собой являли достаточно веский аргумент в пользу необязательности тотального подчинения правилам и предписаниям бесчеловечного режима. И потому наша память о Жарове светла и быть иного не может.

Кушнирович М. [О М. Жарове] // Великие и неповторимые: Актеры русского советского кино 30-х — 40-х годов. Сборник. М.: Госфильмофонд России, 1996.

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera