Однажды в театре Мейерхольда ко мне подошел режиссер нашего театра, талантливый человек, Николай Экк, и предложил прочитать сценарий на тему о беспризорности, который сделали молодые сценаристы Данила Янишкевич и Александр Столпер. Сценарий «Путевка в жизнь» мне очень понравился, но роль, которую предложил Экк, меня в восторг не привела ‹…›.
Экк меня не убедил, а заинтересовал, увлек, и я согласился играть жулика, несмотря на то, что у меня уже был подписан договор с режиссером Ю. Райзманом, который ставил свою первую картину «Земля жаждет». У нас была с Райзманом хорошая дружба — мы часто тихо и подолгу беседовали с ним о будущих картинах. И вот он предложил мне играть комсомольца, простого тихого прямолинейного парня. А тут Жиган — что-то сложное, тоскливое, беспокойное.
Я постарался Райзману все объяснить, он молча выслушал и хмуро ответил:
— Хорошо, я могу освободить тебя и от картины и от дружбы!
Меня это очень обидело, мы расстались. И я остервенело стал сниматься в «Путевке в жизнь».
Картина была первой художественной звуковой, которую снимали по системе инженера Тагера. Тогда звук начинали снимать на двух системах: ленинградцы снимали по системе инженера Шорина; москвичи — по системе инженера Тагера — энтузиаста, восторженно-беспокойного человека, который всегда присутствовал на первых наших съемках и первом прослушивании актерских голосов. Записали пробу моего голоса, я пел песенку:
Голова ли ты моя удалая,
Долго ль буду тебя я носить...
‹…› Послушать мою первую песенку собрались в зале радио на улице Горького четыре человека: Нестеров — оператор, которого интересовало качество записанного им звука; Тагер — изобретатель звукового записывающего аппарата, его интересовало все; режиссер Экк — создатель первого художественного звукового фильма ‹…›. И я — первый исполнитель блатных песен на экране. Погасили свет и пустили на экран звуковую дорожку ‹…›. Стало тихо. Послышались звуки гитары, а затем раздался и мой «чарующий» голос:
Для чего я на свете родился,
Для чего родила меня мать,
Ах! Для того чтоб...
Слушали в темноте и в абсолютной тишине, затаив дыхание. Затем режиссер сказал:
— Послушаем еще раз!
Послушали и включили свет. У меня был мокрый нос. Я, скосив глаза, смотрю на своих товарищей, и мне кажется, что они трут себе глаза. Тогда я нахально спрашиваю:
— Плачете?
И четверо молодых и здоровых мужчин, не стесняясь, что их назовут сентиментальными, стали вынимать платки ‹…›.
Первые кадры появления Жигана снимали около Киевского вокзала. У железной решетки маленького сквера стоял Жиган, который руководил «сложной операцией» при участии своей подруги Маруси и Мустафы. Все, что происходило за кадром, мы видим по его лицу. Вот Жиган, потягивая махорку из «козьей ножки», пристально следит.
Стоит гражданка с чемоданом. Крупно — Жиган делает утверждающий знак. Мы слышим голос: «Гражданка, вы уронили рубль». Гражданка поднимает рубль, говорит «спасибо», поворачивается к своему чемодану, а чемодана нет ‹…›. Вот и вся сцена, весь конфликт — его развитие и конец — мы наблюдаем по лицу Жигана и по движениям его руки ‹…›. Прокат картины был небывалый. Я читал информационную заметку, что «Путевка в жизнь» три раза обошла вокруг света, таков был ее прокат. Она шла во всех кинотеатрах и даже в большом зале консерватории.
Жаров М. Жизнь, театр, кино. М.: Искусство, 1967.