В МАРТЕ 1932 года Партия и Правительство поручили ленинскому комсомолу постройку судостроительного гиганта и города на реке Амуре.

* * *

Поезд.

На груди паровоза, украшенного лентами и цветами, — портрет вождя.

Этот поезд пройдет через Волгу, Урал и Сибирь, Он идет в Комсомольск-на-Амуре.

Поезд промчался мимо нас; промелькнули красные полотнища — надписи на вагонах: 18 ДНЕПРОПЕТРОВСКИХ КОМСОМОЛЬЦЕВ и ОДНА ГАРМОНЬ

3-й СКВОЗНОЙ комсомольский

РЯЗАНЬ —ТИХИЙ ОКЕАН

В окнах цветы. Вырвалась песня и с шумом колес промчалась мимо. Поезд прошел мимо нас.

Он мчится вперед на Восток.

Утро, седое от росы. Матово блестят рельсы. На платформе небольшой станции собрались люди, чтобы проводить еще одного строителя — комсомольца Петра Мартыновича Олейникова. На вид ему не больше восемнадцати лет; родителей у него нет, и его провожает Дядя.

Старик говорит прощальную речь:

— Товарищи, провожаю своего родственника (племянника), товарища Петра Олейникова, члена вашей организации... Видимо, стоющий вырос парень, если организация посылает его на Дальний Восток...

Оборачивается к племяннику:

— Скажу спасибо всему коллективу, что посылает моего племянника на такое дело... А тебе, Петя, скажу — работай там так, чтобы я о тебе здесь слышал. И помни, чему мы тебя учили...

Достает бинокль.

— Передаю тебе свой бинокль Цейса от старых партизанских времен... Не теряй, гляди в него аккуратно, — вещь ценная...

Передает бинокль.

— Владей!

Перед семафором загудел поезд. За перелеском пробежал дым.

Одевая бинокль, Петр Олейников взял себе (ответное слово:

— Уезжаю я от вас, товарищи, и от вас, дядя...

Начало его речи покрыл грохот и лязг подошедшего поезда.

Из вагонов выбежала молодежь. Веселая девушка Наташа кричит и машет трем ребятам с чайниками, указывая на сторожа, дающего второй звонок.

В этот момент мы слышим речь Петра Олейникова.

Он говорит:

— Я о себе говорить не буду, но скажу, товарищи, что опыт моей работы в нашей организации я перенесу в город Комсомольск...

На площадке вагона — Наташа. За Наташей в тамбуре виден седоусый мужчина. Рубашка его открыта вокруг плотной шеи, на ногах мягкие туфли. Наташа слушает Петьку.

— В далекой тайге мы получим ваши топоры и мы посмотрим на ваши топоры, что то будут за топоры...

Пробежал какой-то парень с чайником. Садясь в вагон, крикнул Наташе:

— Во, как загнул!

Наташа засмеялась. За ее спиной, щурясь от солнца, улыбается седоусый мужчина, наслаждаясь солнечным утром. Он слушает Петра Олейникова.

Петька гордо обвел глазами поезд и увидел Наташу.

Смеясь, она ему показывает жестом — «округляйся». Петька гневно нахмурился.

Свистнул кондуктор. Ответно закричал паровоз. Договаривая на ходу, бросился Петька к вагону.

— В общем и целом, в письме напишу...

Дядя бросает вещи в вагон. Наташа принимает.

Петька прощается с ребятами, в руках у него два

сундучка. Поезд набирает ход. Наташа удерживает Петьку навесу. Старик бежит за вагоном, расправляя усы:

— Попрощаться бы надо, Петя!

И подвигает к вагону жену. У той покраснел нос, быстрые слезы побежали по лицу, но она улыбается и старается дотянуться до Петьки. Старик приподнял ее. Петька наклонился. Наташа держит Петьку за пояс, чтобы не упал.

Поцеловались. Успели поцеловаться и со стариком.

— Ну, гляди, Петя!..

— Бесспорно, дядя, — крикнул Петр.

Еще раз мелькнула тетка; кто-то машет рукой, — слов уже не слышно. Наташа все еще держит Петьку за пояс; тот скрывает лицо (наверное, растрогался). Седоусый мужчина улыбнулся своим мыслям и ушел в вагон. Поезд простучал по маленькому мостику. Петька обернулся и сердито сказал:

— Зачем держите?

— Чтобы не упал.

— Как-нибудь не упадем.

Мимо поезда мелькнули шлагбаум, пыльный проселок. К поезду бегут мальчишки. Один, размахивая веткой, кричит:

— Петька! Голубей-то твоих куда девать?!

Петька украдкой покосился на Наташу. Та, сдерживая улыбку, отвернулась.

Петька крикнул неестественным басом:

— Выпустите на волю...

И пошел за Наташей.

Наташа на ходу поправляет растрепавшуюся косу.

— Куда это ты едешь? Уж не в Комсомольск ли?

— В Комсомольск, — сказала Наташа, подходя к окну. Петька рассовал свои сундучки и встал у окна рядом с Наташей.

Наташа молча и с любопытством рассматривает Петьку.

— Ты откуда сама?

— Из Сталинграда.

— Специальность имеешь?

— Дозировщица.

— Знаю. На бетоне дозируешь. Сколько лет?

— Двадцать. А тебе сколько?

— Восемнадцать.

— Ого, много, — сказала Наташа.

— Много — не много, но и не мало...

Сказав это, Петька с достоинством помолчал.

В окне быстро убегает Урал. Невысокие горы и леса. Речка бежит вдоль пути. Оба они смотрят в окно. Петька опять возвращается к прерванному разговору.

— Я вот хочу тебя спросить. .. Зачем это ты косу везешь?

— Для красоты.

— То-то и оно-то, что косу везешь для красоты, а едешь для дела... Несерьезный ты человек, насколько вижу... Когда я говорил, ты смеялась и пальцами что-то показывала. За хлястик зачем-то хваталась... Очень вы активная с косой!

Петька отошел от Наташи, поднял сундучок на лавку и склонился над ним, продолжая бормотать:

— А я тебе говорю, если ты понимаешь по-настоящему свое место и имеешь понятие куда ты едешь, — то ты эту косу обрежь... Я эти косы знаю: сегодня у тебя коса, завтра ты в нее бантик вплетешь, а потом...

Петька достал из сундучка новые ножницы и подошел к Наташе.

— Вот ножницы... Сделаны на нашем заводе имени товарища Тельмана, в бригаде Петра Олейникова, — это я и есть. Вещь ценная. На, владей.

Наташа взяла ножницы.

И распустила волосы.

— Режь!

— Чего? — не понял Петька.

— Волосы режь, вот тут и посмотрим, какие ножницы выпускает бригадир Олейников.

Все кругом рассмеялись.

Степан Никитич, он же товарищ с седыми усами, сел на второй полке.

Петька растерянно оглянулся и неопределенно пощелкал ножницами.

Руки у него задрожали.

— Ну, режь, что ж ты?

— Что думаешь? Съагитировал, теперь резать надо, — раздались голоса окружающих.

— И отрежу.

— Ну и режь, — сказала Наташа, — человек ты будто не старый, а руки дрожат...

— Как-нибудь... тихо сказал Петька и собрал косу в кулак.

Отрезал.

Наташа легко тряхнула головой.

— А и правда, легче стало...

Сквозь смех и шутки в вагоне Степан Никитич серьезно сказал:

— Все-таки обрезала. А красивая была коса... Теперь жалеешь, поди?

— Нет, — сказала Наташа, — я и сама собиралась отрезать. Мешала она мне.

Степан Никитич внимательно рассматривает Наташу.

В соседнем купе запели песню. Сейчас же откликнулись во втором и третьем. В песню вмешался паровозный гудок.

Поезд бежит по высокой насыпи, огибая лес... Покачиваясь на полке, Степан Никитич спросил Наташу:

— Так, значит, дозировщица?

— Дозировщица, — сказала Наташа.

— Может случиться, товарищ Наташа, что бетонный завод еще не готов, корчевать в тайге место для него придется, — тогда как?

— Я еду жить... к мужу.

— А, к мужу?! Мужнина жена!..

Оторвался от окна Петька.

— Меня, брат, не проведешь!.. Так я и знал...

— Подожди, товарищ Олейников, — остановил Петьку Степан Никитич, — kocv обрезал и молчи. Смотри пейзаж.

Петька обиделся и важно вынул бинокль.

Степан Никитич сел рядом с Наташей.

— Значит, едете жить?

— Да, — сказала Наташа.

— Это хорошо... очень хорошо.

— А вы? — спросила Наташа Степана Никитича.

— Я там работаю...

— Значит, встретимся?

— Обязательно.

НА ШЕСТЫЕ СУТКИ «3-й СКВОЗНОЙ КОМСОМОЛЬСКИЙ» ОГИБАЛ ОЗЕРО БАЙКАЛ.

День. Озерные волны бьются о берег. Поезд с криком вырвался из туннеля. Помчался быстрый дым.

В окнах молодые лица и песня. Поезд вошел в туннель и вышел вновь к широкой водной глади. Гудок прокатился далеко по воде, откликнулся в сопках и замер в тишине леса.

В ЗАБАЙКАЛЬЕ

Вечер. В стороне от железной дороги глухой кедрач. . . Там, где еще не началась тайга, меж кустов орешника целуются двое. Рядом проселочная дорога. Сквозь деревья мелькнули огоньки фар; на проселок выкатил маленький грузовик, битком набитый молодежью.

Шум машины заставил парня оторваться от девушки. Он приподнялся на колено, уже готовый итти, но девушка удержала его, прижалась к нему еще крепче.

— Погоди, Серега, еще немного погоди...

Между тем машина остановилась совсем рядом, слышны голоса. Кто-то громко позвал:

— Сере-га!

— Да уж он, должно быть, на станции. . . — сказал чей-то голос.

Девушка тихонько засмеялась, еще крепче прижалась к Сергею. Он чуть отстранил ее.

— Неудобно, Маня, нехорошо получается...

На машине кто-то пошутил; остальные ответили смехом.

Из-за шума нельзя разобрать слов; машина тронулась дальше, и вскоре огни фар погасли в тайге.

— Ты мне только одно скажи, когда тебя домой-то ждать!

— Опять ты за свое, Манюша, Ты одного, Мань добивайся, чтобы в Комсомольск послали...

— Да куда я там, неумелая... Туда все специалистов берут,

— За что я тебя, Манька, не люблю, это за то, что в себя веры не имеешь!

И поцеловал Маню. Отрываясь от его губ, Маня быстро спросила:

— Не забудешь меня-то?

— Этого, Маня, не может быть.

И еще раз Сергей строго поцеловал ее в губы. Еще целуясь, Маня заплакала. Сергей ладонями вытер слезы с ее щек. Маня молча забросила ему на плечи вещевой мешок.

Они расстались.

Теперь Маня забеспокоилась.

— Скорей беги, опоздаешь! — крикнула вдогонку Сергею хриплым от слез голосом.

— В самый раз попаду!

Выйдя из тайги, Сергей побежал.

Где-то далеко, на невидимой железной дороге, прогудел приближающийся поезд. Сергей побежал еще быстрее. Вот мостик. От мостика один километр до станции.

— В самый раз попаду!

И вбежал на мостик. Торопливая его фигура отчетливо обрисовалась на светлом закате.

В лесу щелкнул негромкий выстрел. Сергей споткнулся и упал на влажные доски мостика. Кровь медленно потекла по затылку.

Он лежит, широко раскинув руки; он как бы торопится к поезду. Он мертв. Около трупа два человека молча и быстро работают. Из пиджака убитого точные руки вынули комсомольский билет и путевку. Узенький луч фонаря осветил слова «Сергей Васильевич Чеканов... Рождения 1912 г.».

Раздвигая мокрый папоротник, на мостик вышел третий человек.

— Бумага в порядке, — сказал человек с фонарем подошедшему.

— Торопитесь, — сказал тот и, сняв шапку, вытер лысый потный лоб.

Руки подняли тело и раздели его; руки помогли одеть пиджак Сергея Чеканова на плечи самого молодого из трех. Двое подняли тело и сбросили его через перила в воду.

Раздалась вода, и тело ушло ко дну.

— Вы работали хорошо и спокойно, — сказал пожилой, — это залог успеха в дальнейшем. Помните, что всегда мы будем знать о ваших делах, поощрять

Витухновский М., Герасимов С., Маркина З. Комсомольск. Сценарий // Книга сценариев. М.: Госкиноиздат, 1938.