В те далекие годы, когда я учился во ВГИКе, мы — студенты мастерской Сергея Аполлинариевича Герасимова — удивлялись: как нашему учителю удается всюду поспеть? Киностудия, Комитет защиты мира, журналы, членом редколлегий которых он состоял, постоянные выступления в разных аудиториях. Одновременно он или снимал очередной фильм, или писал новый сценарий. И для нас у него хватало времени. На каждое занятие он являлся элегантный, подтянутый, готовый к работе. На меня он производил впечатление человека, только что вернувшегося с курорта. Он входил в нашу маленькую мастерскую в старом ВГИКе, и начинались счастливые часы...
Он все знал, все умел, он рассуждал, размышлял вслух о самых сложных и прекрасных вещах, он увлекался, заражая нас этой увлеченностью. Мы заслушивались его лекциями, завороженные, следили, как он работал на площадке, помогая развести мизансцену, одним жестом, одним движением вдруг приближая нас к пониманию образа, эпизода, всей вещи. Довольно обшарпанная, разгороженная пыльными холщовыми занавесами аудитория делалась большой, как в сказке преображаясь то в бальный зал, то в военный бункер, то в горное ущелье. Воцарялась волшебная атмосфера творчества. Мы самозабвенно играли и в своих и в чужих отрывках, репетировали до позднего вечера, правдами и неправдами раздобывали осветительную аппаратуру, костюмы, реквизит, которые на сегодняшний взгляд показались бы весьма скромными. Но мы были счастливы. И все было нам по силам — Толстой, Гоголь, Мериме, Бальзак, Шолохов...
В те времена, о которых вспоминаю всегда с чувством благодарности, Сергею Аполлинариевичу Герасимову только-только перевалило за сорок. По нынешним меркам — молодой режиссер. А он был тогда уже народным артистом СССР, профессором, известным общественным деятелем. Уже были сняты «Семеро смелых», «Комсомольск», «Учитель», «Маскарад», «Непобедимые», «Большая земля», наконец, «Молодая гвардия». Позади была работа на фронте, потом на хронике, которой он руководил в 44–46-м годах. Мастерская, в которой мы учились, была уже третьей в его педагогической практике...
Прошли годы. Добрых три десятилетия. Даже не прошли, а пролетели. Бывшие ученики Сергея Аполлинариевича работают сегодня на всех студиях Советского Союза, во многих зарубежных странах...
Скольких же он научил, вывел в большую кинематографию — ныне уже маститых, увенчанных славой режиссеров, целую плеяду замечательных актеров?
Наверное, и самому Сергею Аполлинариевичу трудно было бы ответить на этот вопрос. Скажем — много, очень много.
А сколько фильмов поставил он за эти годы — от знаменитого «Тихого Дона» до эпического полотна «Юность Петра». Окончание работы над этой, потребовавшей огромного напряжения сил картиной счастливо совпало с семидесятипятилетием Сергея Аполлинариевича. ‹...›
О моем учителе — Сергее Аполлинариевиче Герасимове — я, как и в далекие студенческие времена, могу воскликнуть: как он поспевает всюду, где его ждут, где он нужен, где он должен быть?
Как всегда подтянутый и элегантный, как всегда готовый к работе, он — в Союзе кинематографистов СССР, одним из основателей которого является, и на коллегии Госкино, и в Академии педагогических наук, где ведет большую работу по эстетическому образованию молодежи, и, конечно же, в столь дорогом его сердцу ВГИКе. То он на Урале, у своих земляков, уже не в первый раз избравших его в Верховный Совет РСФСР, то в ФРГ, на ретроспективе своих фильмов, то в Киеве — проводит пленум Всесоюзной комиссии художественной кинематографии...
При этом он, как всегда, много, очень много читает — все толстые журналы, все сколько-нибудь заметные книжные новинки (и читает серьезно, глубоко, основательно, как литератор) и огромное количество сценариев, которые запускаются в производство в руководимом им творческом объединении на Студии имени М. Горького или просто присылаются авторами с просьбой дать совет, помочь, поддержать. И ни одна подобная просьба не остается без ответа. В обширный круг его чтения обязательно входят стихи, которые всегда были и остаются его страстью.
Я помню, как, придя в настроение, он принимался читать нам своих любимых поэтов: Пушкина, Блока, Пастернака, Заболоцкого.
Годы не властны над его удивительной памятью, — он и теперь может читать стихи без счета, часами.
И как он читает! Как читает! Чтение его замечательно не только и не столько тем, что он прекрасный актер. Это вовсе не актерское чтение. Он читает стихи как знаток, как ценитель, любуясь «лучшими словами в лучшем порядке», проникая в самый их смысл и наслаждаясь этим процессом постижения. Несколько строк — и ты уже вовлечен в эту игру ума и фантазии, как бы заново, как бы впервые вслушиваешься в пластику рифм и созвучий. Кажется, недавно еще сам читал эти строки, а не вычитал и половины того, что сегодня услышал...
Так в чем же заключается «секрет Герасимова»? Чем объяснить это творческое долголетие мастера, в самом широком, я бы сказал, исчерпывающем смысле этих слов? Почему он и сегодня моложе иных своих коллег, далеко не достигших его возраста?
Ответ на эти вопросы не может быть однозначным.
Допустим, можно сказать, что дело — в его неувядающем жизнелюбии. Конечно. Но это жизнелюбие носит у Герасимова особый, энергичный, действенный характер. Никогда не покидающее его сознание правоты коммунизма и собственной партийной принадлежности, широкий кругозор высокообразованного марксиста. Общественный темперамент, с молодых лет воспитанное в себе чувство сопричастности всему, что происходит вокруг, чувство ответственности художника — вот что делает жизнелюбие Сергея Аполлинариевича источником его силы.
На коллегии Госкино, или на Секретариате правления СК, на заседании художественного совета студии, или в Комитете по Ленинским и Государственным премиям он никогда не отмалчивается, всегда у него есть что сказать и всегда по делу. Он и не мыслит иначе — его касается все.
Никакой душевной лености, успокоенности, равнодушия он и другим не прощает и себе не позволяет.
Он и отдыхает не так, как, казалось бы, принято в его возрасте — полеживая, принимая процедуры и совершая моционы. То он ловит раков, то «рубится» в бильярд, то затевает свои любимые пельмени, которые готовит с величайшим мастерством. И всегда вокруг него люди, старые и новые друзья, и всегда всем интересно и весело. И поучительно, ибо постоянная увлеченность — будь то искусство, или общественная работа, или педагогика, или дружба с людьми — и делает человеческую жизнь полной, плодотворной и счастливой...
Я мог бы долго еще писать о Герасимове, о его фильмах п его уроках, о наших совместных путешествиях и долгих беседах, однако это не очерк его жизни, а лишь некое предуведомление к Собранию его сочинений.
Естественно, три книжки не могут вместить всего сделанного Сергеем Аполлинариевичем, но позволят глубже понять творческий путь одного из выдающихся мастеров советского киноискусства, впрочем, и само киноискусство, и происходящие в нем процессы, а следовательно, станут и заметным явлением в нашей культурной жизни.
Кулиджанов Л. Мастер советского кино // Герасимов С. Собрание сочинений: В 3 т. Т. 3. М.: Искусство, 1984.