‹…› 1936 год. Снимается «Возвращение Максима».
Блестящий артист, исполнявший одну из основных ролей — конторщика Дымбы,— заболел, не мог дальше сниматься. А у нас стоял павильон, был обычный в кино форс-мажор.
Рядом снимался «Петр Первый». У нас уже был контакт: игравший в нашей первой серии М. Тарханов был Шереметьевым в фильме В. Петрова. Именно он и наш оператор Андрей Москвин посоветовали: «Поговорите с Жаровым».
Козинцев и я как-то не сразу приняли это. Сызмальства боялись мы артистов, мощной фигурой «закрывавших» всех остальных в ансамбле. Тут вспомнили мы «Окраину» Б. Барнета: Жаров играл там небольшую роль студента и никого не закрывал. А роль была шедевром!
...В своем меншиковском кафтане и шляпе — воплощение величия и домашности — Михаил Иванович серьезно выслушал нас и сказал: «Дайте почитать!»
Радоваться ему было незачем: центральная роль в двухсерийном «Петре», работа в театре, предложения ролей со всех сторон.
Через час он пришел к нам и сказал: «Роль моя. Когда съемка?» С краской стыда на щеках мы ответили: «Вечером». Жаров посмотрел на нас, помолчал, потом сказал со вздохом: «В четыре кончается „тронный зал“. В шесть займемся трактиром».
...В десять вечера (четыре часа делали костюм и грим) в павильон трактира вошел и неотъемлемо вписался конторщик Дымба.
Как легко было поддаться соблазну — сыграть Дымбу в манере Данилыча-Меншикова! Ничего подобного не случилось. Казалось, роль Дымбы зрела в актере годами. И, кроме того, был каторжный труд. Каждый волос в прическе был обсужден. Все притащенные нами журналы — «Огонек», «Всемирная панорама», «Синий журнал», — все книги о союзе русского народа, о королях бильярда были изучены актером. Шли яростные споры о том, плевать или не плевать в платочек из верхнего кармашка. Не было кадра, где Жаров не оспаривал бы режиссерское решение, уверенно заявляя, что «Дымба так не сделал бы».
‹…›
Вспоминаю, как делал Жаров сцену в бильярде. Фасом к зрителю, неся полную ответственность за кадр, он был едва ли не нежен со своим героем, едва ли не влюблен в него. Казалось, не «представляет» актер, а вот тут, на глазах у съемочного коллектива, у осветителей, создает портрет серовскими мазками. И создает как бы сразу, как говорится, «исполнившись». ‹…›
Трауберг Л. Жизнелюб // Советский экран. 1969. № 16.