Менее ста метров занимают в фильме «Чапаев» эпизоды, в которых оказывается занятым «бородатый мужик», но образ этого мужика, так же как и образ «Егора Сухова», при всей лаконичности рассказа раскрывается полно и ярко. «Классовый признак» дан здесь не как бородавка, а действительно как нечто «биологическое», «нервно-мозговое», органичное для воплощаемого персонажа.

В первом эпизоде, сидя на завалинке с приятелем, бородач растерянно недоумевает «куды податься». Приходя к Чапаеву, благодарить его от «обчества» («Отдали твои ребята барахлишко-то»), повторяя слова о том, какая происходит «карусель», он уже окрашивает новыми, более уверенными, чуть-чуть насмешливыми по отношению к прежним своим опасениям эти слова — «куды податься». В сцене митинга бородач уже «за панибрата» задает вопросы Чапаеву. Появляясь далее, у походной кухни, приносит «стряпухе» продукты для бойцов, как уже нечто само собой подразумевающееся. И, наконец, в финале картины убивает лопатой полковника.

«Перерождение» бородача-середняка показывается во всем своеобразии его неповторимой и, вместе с тем, типичной личности. Хитрющие, лукавые глаза у простодушного бородача — не так-то просто приходит он к решению, «куды податься», и даже, приходя к какому-то решению, все еще продолжает взвешивать, все еще продолжает присматриваться, что за «карусель получается». Бородач убивает полковника, но убивает-то он его, выглянув из копны сена, куда спрятался — чего греха таить — в момент суровой передряги. И такая черточка отнюдь не снижает, не компрометирует его, а сообщает поступку бородача особую правдивость и убедительность.

Дрейден С. Борис Чирков // Искусство кино. 1937. № 8.