Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Поделиться
Подходящее лицо
О работе по преодолению образа

Это было в 1923 году, когда на экранах считалось хорошим тоном подавать красные баталии, когда пьяное, белогвардейское офицерство легко и просто опрокидывалось лихими, ухарскими буденовцами.

«Межрабпом-Русь» сочла, что с «войной» и «кровью» пора кончить.

Начали искать свежий сценарий.

Режиссера Протазанова выручил часто выручавший пошатнувшиеся в бюджете театры и издательства Алексей Толстой. Протазанов вцепился в шумевшую бойкую «Аэлиту».

Среди фантастичных и достаточно плоских фигур в «Аэлите» была одна полнокровная, ловко скроенная жанровая фигура красноармейца Гусева.

Долго искал Протазанов актера для Гусева.

Найти его было не легко. Шутка ли дать энтузиаста революции, чуть-чуть чудаковатого, веселого рубаху-парня, являющегося на Марс с неразлучной гармошкой и затевающего там роман с марсианкой.

Такого актера Протазанов нашел в МХАТе I. Им оказался Н. П. Баталов.

Узкие, путанные, пестрые по составу населения переулочки Замоскворечья. Тяжёлый, веками отпластовывавшийся быт. Семья мелкого служащего. Здесь на самом рубеже двух веков (1899 г.) началась жизнь Николая Петровича Баталова. Детство и юность его не богаты событиями. Любовь к театру зародилась, как это часто бывает, в гимназии, на любительских спектаклях. Она заставляла юношу по вечерам бегать на Театральную площадь, толкаться у подъездов Малого и Большого и выучивать наизусть крикливые афиши. Увиденные в Малом «Ревизор» и «Мария Стюарт» оказали решающее влияние на его жизненный путь. Дальше — школа драматического искусства артистов МХАТа, а после нее — сцена и непреложная вера в систему Станиславского. ‹…›

Если в театре, где шедевром Баталовской работы является знаменитый «адъютант партизанского штаба» Васька Окорок (вспомните незабываемую сцену «упропагандирования» американского солдата), Баталов, пользуясь услугами грима и бутафории, старается порою выйти за рамки своей индивидуальности, расширить свой сценический диапазон, то в кино он весь во власти биологических, природных особенностей своей личности. И это хорошо.

Васька Окорок строится Баталовым не на основе полной внешней и внутренней перевоплощаемости — как делались в театре им другие роли, а на принципе приспособления своих черт к образу Васьки. Отсюда — импульсивность, полнокровность образа, отсюда его успех.

Баталов принадлежит к той категории актеров, которые дают различные варианты одного и того же типа, в противовес другой категории, поражающей разнообразием изображаемых характеров.

Баталовский варьирующийся образ это — пролетарий, делающий революцию, человек, не лишенный недостатков, страдающий, увлекающийся, одним словом, — живой человек. Его персонажи не цитатные схемы. Их Баталов и не «венчает» и не «развенчивает» а, наделив своей кровью и плотью, олицетворяет. В небольшой кучке его сценических героев, несмотря на все различие эпох, положений и поступков, много общего. Прежде всего, все они — размноженный, попадающий в разные «переплеты» Баталов. ‹…›

Вспомните Баталова на экране, хотя бы его игру с ребятишками («Жена»), и вы согласитесь, что его нельзя отнести к актерам, считающим, что злодей должен только таращить глаза и ни на одну минуту не может быть ласков и добр.

Баталов больше всего боялся «штампа». Баталов больше всего дрожал пред опасностью оказаться побежденным «раз и навсегда зафиксированной маской чувства», которая «скоро изнашивается на сцене, теряет свой ничтожный намек на жизнь», делается ремесленным приемом. Баталов знал, что спасение от навязчивых обветшавших приемов только в «живом чувстве».

Он первый из актеров театра не возбудил против себя киноработников, он примирил священную тишину МХАТа с шумом ослепительных юпитеров и треском съёмочного аппарата. В этом — его заслуга для истории нашего кино. А для нас, зрителей, простецкое лицо Баталова — то лицо трагично умирающего Павла, то брызжущего здоровьем, омещанившегося бывшего красноармейца-десятника, то завкомца Антона — делается все ближе, все роднее. ‹…›

Баталов — птенец гнезда Станиславского и вместе с тем, несмотря на всю свою специфически театральную закваску, — единственный из театральных актеров, не получающий упрека в театральщине. Он отлично, в противовес театральщикам, сознает, что природа кино отлична от природы театра, что создание фильма не мертвая протоколизация спектакля, а что кино — сфера пластики, что оно в итоге собрание статических моментов, зажигающихся жизнью после монтажной обработки. Секрет Баталова, залог его удач в том, что он подобно актерам с киноподготовкой, таким, как Фогель, Минин, знает пределы фотогении своего облика, делает все для того, чтобы сниматься в расчете на монтажную обработку ленты.

Вот что говорит Баталов о своей лабораторной работе:

«Система воспитания артистической личности, полученная мною от пребывания в Художественном театре, выработала у меня строгое и серьезное отношение к каждой актерской работе, и мое неудовлетворение увеличивается тем более, что в кино (в противоположность театру) ярче видишь недостатки сыгранного образа, не имея, однако, возможности ни исправить, ни углубить, ни расширить данный образ.

В процессе работы я иду по линии внутреннего развертывания образа, вкладывая в него те чувства, мысли и хотения, которые жизненно оправдываются фактами сценария. Процесс разработки роли в кино совпадает для меня с работой над созданием сценического образа на театре, изменяясь лишь в технике передачи данной роли».

Итак, Баталов, правоверный МХАТовец, прежде всего актер театра, опирающийся на его сложную культуру, а только затем актер кино, приносящий на кинофабрику свои приемы и здесь их приспособляющий.

Положительные итоги баталовской киноработы, казалось бы, должны закрепить положения о благотворном влиянии театра на кино, о близости этих двух искусств.

Однако, следует сейчас же оговориться: баталовское утверждение верно только в отношении его одного.

Баталов, что называется, родился вовремя.

Его биологический тип открыл ему дорогу на экран, позволил ему найти маску, дал возможность, легко опираясь на актерский театральный опыт построения внутреннего образа, дать отображение образа во внешних проявлениях, сделать психологию зрительной, видимой.

Некоторое насильственное изменение внешности, прежде всего, будет разоблачено зорким объективом, а затем внесет дисгармонию в поведение самого актера.

Для Баталова работа в кино — не чиновничья служба, не способ приобрести звонкое имя. Нет. Для него, — мы судим по итогам, — самая кино-съёмка предваряется большой кропотливой подготовкой — работой по преодолению образа.

Если в кино Баталов попал, быть может, потому, что у него было «подходящее лицо», то остался он в нем благодаря умению «голубые», пустопорожние роли, мертвые сценарные измышления оплодотворять и очеловечивать.

Жаткин П. Баталов. М.: Теа-кино-печать, 1929.

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera