Авербах — лирик самого тонкого разбора, художник европейского масштаба, у которого между замыслом и воплощением расстояние оказывалось удивительно кратким. Его картины адекватны его замыслам. Это картины высокого мастера. Может быть, самого прекрасного из художников-кинематографистов, работавших в его городе.

Ему не понадобилось усилий над собой, чтобы пройти свой путь чисто и прекрасно. Не было и попытки сделать шаг, за который плата заранее известна, получить заказ в расчете на чин или награду. Его картины рождались из подлинной, искренней любви к искусству.

Для него это было естественно. Он не мог жить иначе.

Культура не только одухотворяла каждый его шаг, я бы сказал, ею было проникнуто каждое движение его существа, его мысли, его чувства. Все, что он делал, согрето любовью к культуре.

Начать с того, что все ему необыкновенно шло. Он был естественно элегантен, как это редко умеют у нас в России.

И элегантность проявлялась не только в том, как на нем сидел костюм. Элегантной была его походка. Ему шла трубка, очки, которые он надевал или снимал, глядя в книгу или разговаривая с друзьями. Eму шло вскакивать, когда к нему обращались женщины.

И он оставался талантливым, блестящим и естественным.

В тот день, когда мы познакомились, два десятилетия назад, через десять минут мы оба почувствовали те точки в русской истории и культуре, которые интересовали нас обоих. А еще через два часа я услышал о его любви к Булгакову, к роману «Белая гвардия». И совсем ночью он сказал нечто вроде: «Я пришел в кино, чтобы снять „Белую гвардию“», — но не так высокопарно.

«Белой гвардии» нет, но остались слезы молодой Нееловой в «Монологе», осталась проникновенная интонация главного героя в «Объяснении в любви», остался «Голос» — прекрасная, оказавшаяся горько пророческой картина, осталось искусство, которое Илья подарил нам, сидящим в темноте зрительного зала.

Смирнов А. Памяти человека и художника // Копылова Р. Илья Авербах. Л.: Всесоюзное бюро пропаганды киноискусства, 1987.