Зримая часть сюжета строится просто и даже однообразно: едва ли не всю картину два человека крутятся по городу на машине. Классический дом с горящим очагом и праздничным ужином, куда приводят бедного малютку из рождественской сказки, превращается в «москвич», потом в «жигули» ‹…›.

Сначала кажется, что фильм «Милый, дорогой, любимый, единственный...» о спасителе и жертве — то ли семейных страстей, то ли собственного темперамента, то ли пробелов в семейном или школьном воспитании. Но не будем торопиться и забегать вперед.

Фильм использует только фабульную завязку мелодрамы. А ее поэтику разрушает в ходе развертывания сюжета. Его повороты выглядят беспощадным выворотнем сюжетных ходов сентиментальной истории. Фильм так задуман. Точнее сказать, он так исполнен. Ибо, судя по всему (я имею в виду прежде всего опубликованный сценарий), авторы собирались развернуть на экране историю в круге сюжетной концепции, где есть человек, который попал в беду, и человек, который всеми силами ему помогает. ‹…›

Действие происходит в предновогоднюю ночь, но нарядная ее праздничность остается за порогом картины: пустынны улицы, где мечутся лишь автомобили, и только дискотека грохочет, содрогается, скачет, битком набитая юным раскованным людом. Веселая ночь предновогодья оборачивается ледяной ночью одиночества и разъединения. Мнимой оказывается молодая мать, нежданно-негаданно ворвавшаяся в машину героя: и не мать она вовсе, и от подвыпившего мужа не бегала, и ребенок-то не ее — чужой. Побыв большую часть фильма мальчиком Герой, ребенок в конце концов превращается в девочку Дашу, и это, пожалуй, единственный поворот, в чьем постоянстве можно быть уверенным. Безусловной мнимостью оказывается «милый, дорогой, любимый, единственный», обратившись из блестящего, нежного, чуткого кавалера, дарящего своей любимой стихи Ахматовой и заваливающего лестничную клетку перед ее дверью миллионом роз, в современного верткого хвата. Герой фильма — Вадим Сарохтин (В. Приемыхов) тотчас смекает, что портрет «единственного, милого, дорогого», который со всей пылкостью любви и веры набрасывает ему в машине Анна, есть мнимость. ‹…›

Фильм довольно скуп на видимое действие, все главное — в диалоге. Герои и персонажи много говорят, но не могут пробиться друг к другу. ‹…›

Антонова В. Зов в ночи // Искусство кино. 1985. № 7.