Мы были знакомы с Динарой много лет, с «Ключа». Довольно часто общались с ней, бывали друг у друга в гостях, работали много вместе — можно сказать, что дружили, но... дистанция всегда существовала. Мне кажется, что Динара вообще близко к себе никого не допускала. Она была не из тех, кто легко откровенничает. Она всегда с большим удовольствием слушала, чем говорила. (Это редкий дар у режиссера). Она вообще мало разговаривала. На моей жизни она самый немногословный режиссер. Она больше чувствовала, чем формулировала.
Мое первое знакомство с Динарой как режиссером произошло так: мне передали сценарий Г. Полонского «Ключ без права передачи» с просьбой посмотреть роль Эммы Павловны, учительницы химии, человека не на своем месте, но милой, хорошей хозяйки вне работы, вне преподавания. Я приехала на кинопробу на «Ленфильм» и сразу в гримерную: хотелось как-то изменить свой внешний облик, потому что после картин В. Шукшина «Печки-лавочки» и «Калина красная» мне предлагали роли только сельских женщин, а тут — учительница, да еще ленинградская... Подобрали парик — удачный, тем более парики тогда были в моде — год 1976-й. В своей одежде: юбка и батник (тоже мода тех лет), накинутая на плечи искусственного меха шуба. Грима никакого не делали, ни к чему... Сижу в актерской комнате, что рядом с павильоном, учу текст и жду вызова на съемочную площадку, на репетицию. Входит Динара, с ней второй режиссер Людмила Кривицкая (замечательный человек, редкий в своей профессии работник, а для Динары — незаменимый), с улыбкой осматривают меня и — краткое: «Пошли на съемку». Иду и думаю, что репетиция, наверно, будет в павильоне со школьниками — разговор о роли, о сценарии и так далее. Входим в павильон, вижу: сидит класс. При моем появлении на мое строгое: «Здравствуйте, ребята» — встают. «Садитесь. Кто сегодня дежурит?» — смотрю в учительский журнал-сценарий с открытой страницей текста, далее — точно по написанному и… сцену проиграли. По окончании подошла Динара, смеясь, сказала: «Спасибо большое, съемка окончена, вы свободны, можете ехать в Москву, будем звонить». Оторопь взяла от такой кинопробы. Спохватилась, тут же поблагодарила ребят, съемочную группу, спросила у оператора Д. Долинина (а мы с ним еще по институту были знакомы): «Что, действительно снимали?» Доброжелательная улыбка: «Конечно». Еще немного постояла, подождала: может, понадоблюсь. Нет, никому не нужна. Поехала домой, к маме на улицу Софьи Перовской. Ехала и думала: это потрясающе! Таких кинопроб у меня не было: чтоб пять минут съемок, да еще без репетиций, по ходу сцены, импровизация, подхваченная ребятами. Интересно! Удивительно! Очень захотелось посниматься у такого режиссера. Роль прекрасная, острохарактерная, для меня неожиданная, что-то новое. ‹…›
Мне лично с Динарой было работать не только приятно, но и интересно. Она вытащила меня из привычных для меня ролей, искала нетрадиционное решение характера, и каждый раз новое. Ей самой было скучно, когда актер повторял пройденное, пусть в ее же фильме.
На первых же своих картинах отобрала «своих» актеров, бесконечно доверяла им. Одновременно чувствовала себя обязанной перед ними. Сценарий еще только задумывался, а она уже не мыслила съемок без Е. Васильевой, без В. Приемыхова, без О. Машной, без меня. Очень огорчалась, когда для кого-то из нас не было интересной роли или эпизода («Надо что-то придумать... Но ничего, зато в следующей картине…»). У нее всегда были планы на несколько лет вперед. ‹…›
В картине «Пацаны» она предложила мне небольшой эпизод, необычную роль. Встреча матери с сыном. Сын находится в исправительно-трудовом лагере, мать только что вышла из тюрьмы (работала продавщицей овощного ларька, проворовалась), познакомилась с попутчиком, пригласила домой, сидят выпивают, в это время сын приехал ее навестить. Увидев мать в нетрезвом состоянии, да еще с незнакомым мужчиной, стыдится, встрече с ней не рад, разговора никак не получается, мать юлит, заискивает перед ним, подарками пытается задобрить, рассказывает, как ей пришлось туго «там», плачет, жалея себя и сына…
Сценка небольшая, но очень насыщенная, нервная, внутреннее состояние меняется ежесекундно («выпила изрядно, да все на нервах»), почти полная импровизация текста, партнер (сын) действительно из трудового лагеря, от него идет такая правда, что забываешь про игру.
Динара не останавливает, только слышу краткие реплики: «Что за татуировка, спроси», «Расхваливай подарки», «Жалей себя, плачь»; мальчику (сыну): «Успокой ее, пожалей», «Сам заплакал»; оператору Ю. Векслеру: «Наезд крупно на глаза, подольше держи камеру, ее и его»; мне: «Лида, подойди, обними его»; сыну: «Погладь по голове мать, пожалей»; нам обоим: «Посидите тихо, помолчите». Вдруг мальчик начинает плакать (не по сценарию), и Динара мгновенно оператору: «Наезжай на глаза... и… Стоп». Повторяю, сцена игралась импровизационно, Динара вела ее короткими фразами. После команды «стоп» я и мой партнер были еще матерью и сыном. Потом он первым нарушил состояние наше и сказал: «Вы знаете, вы не играли, вы были моей матерью... она такая... пьющая... несчастная... добрая вообще-то...»
К сожалению, во время монтажа картины этот эпизод Динара вырезала. Позвонила мне и сказала: «С кровью вырезала твой кусок. Не таи обиды. Так надо, правда. Кстати, помнишь, замечательную сцену у Лены Соловей? Тоже выкинула» (это она меня успокаивала). Я спросила: «А что, худсовету не понравилось?» «Нет, худсовет в восторге, они даже сперва тебя не узнали, решили, что опять с улицы кого-то взяла, а когда я Илье Авербаху сказала, что это ты, то он тут же спросил, сколько актриса «приняла», он даже не поверил. Вот так... Так что не расстраивайся, пойми меня, мне это надо для моих «пацанов», хочу с ними разобраться, а с их родителями в следующей картине...» Конечно же, я расстроилась, но, боже упаси, не обиделась на нее. Жалко, что эту маленькую, но для меня чрезвычайно сложную и дорогую роль никто не увидел. Тем более что это была моя последняя работа у Динары.
Федосеева-Шукшина Л. Низко кланяюсь ей // Динара Асанова. У меня нет времени говорить неправду: дневниковые записи, режиссерские заметки, статьи, интервью Динары Асановой и воспоминания о ней. Л.: Искусство, 1989.