‹…› По указанию наркома тяжелой промышленности Серго Орджоникидзе нас спешно перебросили в Криворожский железнорудный бассейн.
Металлургические заводы Юга не успевали плавить нужное количество стали. Стройки сидели на голодном пайке. Железная руда Криворожья в те годы была, по существу, единственным хлебом металлургии пятилетки...
На только что закончившейся XVII партийной конференции делегаты с особой тревогой говорили о катастрофическом положении с отгрузкой руды. Старт у наших металлургов был трудным. Подводило изношенное доменное хозяйство. Не хватало угля, транспорта. На эстакадах экспедиций накопились миллионы тонн руды, отгрузка которой для Донбасса превратилась в острейшую проблему.
...Наш кинопоезд подали на запасной путь станции Вечерний Кут. Уже в первые дни криворожского рейса мы поняли, что недостатка в острых темах для наших фильмов здесь не будет.
Многие неурядицы объяснялись отнюдь не объективными трудностями суровых 30-х годов. На ряде шахт нехватка рабочей силы и губительная текучесть кадров были прямо связаны с отсутствием заботы о людях.
Один из наших лучших фильмов этого рейса назывался «Как поживаешь, товарищ горняк?». Режиссер Н. Н. Кармазинский сумел найти в этой ленте душевные интонации в разговоре о быте горняков Криворожья. Он провел настоящее киноисследование, выясняя причины плохой организации общественного питания в Октябрьском рудоуправлении. Здесь была огромная фабрика-кухня, но там до того скверно кормили горняков, что они перестали туда ходить: готовили невкусно, воровали открыто, посетителей встречали грубо... Во главе этой «фирмы» стояли ловкие дельцы. С цифрами на руках они пытались доказать, что виной всему скудное снабжение.
Н. Кармазинский противопоставил этому неприглядному учреждению великолепно налаженную столовую на Руднике имени Шварца. В стареньком скромном здании работали две душевные поварихи-украинки, вкладывавшие в свои незатейливые кушанья неизмеримую любовь к труду. Их украинские борщи и сырники славились далеко за пределами рудника, и переполненная столовая всегда гудела радостным гулом довольных клиентов. Рассказав на экране об этой столовой, Кармазинский убедительно доказывал, что на любой шахте общественное питание может быть хорошо налажено. ‹…›
Страшна сила инерции!.. Мы сталкивались с ней в каждом рейсе кинопоезда и боролись с ней беспощадно.
Мы очень быстро поняли, что вряд ли наши фильмы будут приносить пользу, если их демонстрировать в клубах в часы досуга под музыку...
Нам пришлось разработать свой тип сеанса. Прежде всего мы отказались от музыкального сопровождения картин. Наши фильмы чаще выступали как страстные обвинители, как требовательные докладчики на общем рабочем собрании или производственном совещании.
— Что ж вы делаете, дорогие товарищи? — вопрошал наш экран. — Посмотрите, как ваш сосед отлично преодолевает такие же трудности!..
Увидеть на экране своих друзей, свой цех, свою улицу — интересно любому человеку! Однако мы показывали зрителю не просто его цех и его друзей, а недостатки в его работе, его цех в прорыве, его товарищей среди отстающих, среди бракоделов и прогульщиков.
Мы не ошиблись, используя в наших кинофильмах обличительную силу экрана. Реакция в зале была удивительно острой. Партийный и комсомольский актив немедленно подхватывали нашу критику. Тут же после просмотра возникали горячие споры, намечался практический план перестройки работы, выделялся ответственный исполнитель, выносились решения о снятии и даже отдаче под суд виновных в прорыве.
Так, после показа фильма Кармазинского в корне изменилась работа фабрики-кухни Октябрьского рудоуправления: недобросовестных руководителей посадили в тюрьму, негодных поваров выгнали, снабжение продуктами улучшилось, по примеру соседей при фабрике-кухне было организовано подсобное хозяйство.
Мы тиражировали такие фильмы в трех-пяти копиях. Кинопередвижки поезда вместе с массовиками-агитаторами колесили от одной шахты к другой, и всюду партийный актив и руководители шахт подхватывали наши предложения и критику.
Так фильмы «Как поживаешь, товарищ горняк?» и «Фильм-письмо» реально помогли улучшить быт горняков, что в условиях труднейшего 1932 года имело решающее значение в борьбе с прорывом на Криворожье.
С тех пор прошло более сорока лет. Автор, даже не желая этого, может что-то забыть, а то и напутать, как нередко случается в мемуарной литературе. Но вот передо мной пожелтевший от времени лист газеты «Темп» от 7 декабря 1932 года.
В нашей газете печатались обязательства поваров донецких шахт, отмечалась инициатива лучшего начальника снабжения, рассказывалось о лучшем подсобном хозяйстве, критиковались нерадивые коменданты общежитий. Кинопоезд выступал как арбитр соревнования, как судья, как ревизор. Он объявлял о результатах проверки взятых на просмотрах обязательств...
Успешное вторжение первых фильмов в жизнь горняков окрылило наш коллектив. Мы поняли, что сделать острый фильм — это еще полдела. Главное — умело использовать его агитационную силу для пропаганды опыта передовиков и беспощадной критики отстающих, аварийных участков. ‹…›
...Поезд стоял на запасных путях станции Вечерний Кут. Рядом шумела дубовая роща. В ста метрах — река Саксагань. В ней мы купались после бессонных ночей. В теплые дни мы иногда тащили подушки и одеяла в дубовую рощу и сладко засыпали.
Хорошо нам жилось! Однако последствия нашего критического кинематографа сказывались и в будни. Жены пьяниц, прогульщиков и ротозеев, заклейменных с экрана, не давали мужьям покоя. Те бежали к нам, требуя защиты и справедливости. Снятые с работы нерадивые бригадиры, разоблаченные снабженцы, отданные под суд расхитители народного добра, раскритикованные коменданты общежитий, техники, сорвавшие механизацию работ, бюрократы — кто только не стучался в наши двери с претензиями, протестами, требованиями вырезать из фильма «неудачные» кадры...
Шел 1932 год. Сейчас, спустя сорок лет, он кажется мне наиболее суровым годом классовой борьбы, когда враг, прячась в наших рядах, отчаянно сопротивлялся. Только тесные контакты с партийным активом, передовыми хозяйственниками и инженерами позволяли нам избегать ошибок и на ходу наращивать эффективность необычного оружия. И все же суровость нашего обличительного кинематографа меня немало беспокоила. Может быть, поэтому я твердо решил делать в поезде и комедии.
Это было трудно. И без того приходилось работать по пятнадцать-восемнадцать часов в сутки. Так или иначе, ночами я написал сценарий.
Вскоре мы снимали комедию в двух частях — «Про любовь».
Она была закончена уже к концу рейса, шла с неизменным успехом, и наши массовики с удовлетворением отметили, что отношение к нашим суровым обличительным сеансам изменилось. Совсем иначе теперь выглядело наше непрошеное вмешательство в общественные конфликты, и вечера обычно кончались дружным хохотом. Смеялись и истцы, и ответчики, пострадавшие от критики, и их судьи...
Сохранился сценарий комедии «Про любовь». Конечно, это было не бог весть какое произведение искусства, но помню, как актер В. Маслацов в этой эксцентрической комедии особенно щедро смешил людей, изображая необычайные приключения простоватого горняка, который, несмотря ни на что, освоил профессию скрепериста.
Мы пробыли в Криворожье два месяца. Сделали двадцать один фильм — всего двадцать четыре части, 6320 полезных метров. Забегая немного вперед, скажу, что наш труд был оценен высоко. Местные организации наградили кинопоезд почетным знаменем. Молодежные бригады горняков по всему бассейну соревновались за право называться «Бригадой имени Кинопоезда».
Руководство треста «Руда» неожиданно для нас полностью оплатило все расходы по рейсу и приобрело все фильмы, снятые нами в Криворожье. Трест этого мог и не делать: кинопоезд был на бюджете Союзкино, и у нас даже не возникало мысли требовать какой-то платы за свои кинофильмы. Однако руководитель треста, старый большевик Зорин, был иного мнения:
— Мне непонятно, почему мы должны безвозмездно воспользоваться вашим трудом, который принес бесценную пользу нашему бассейну. А что касается того, что вы состоите на бюджете Союзкино, то, может быть, вам приятно будет отказаться от положения иждивенцев.
Конечно, нам было приятно! Вернувшись в Москву, мы по-мальчишески задрали нос кверху и в разговоре с руководителями Союзкино как бы между прочим, небрежно обронили, что рейс в Криворожье обычно скупые хозяйственники оплатили сами и что кинопоезд не стоил Союзкино ни копейки.
Медведкин А. 294 дня на колесах // Из истории кино. Документы и материалы. Вып. 10. М.: Искусство, 1977.