Мы вошли в зал Брюссельской фильмотеки ‹…›, и среди известных и малоизвестных фильмов, от Эйзенштейна до Барнета, промелькнул абсолютно незнакомый фильм, подписанный незнакомым именем. Сумели только расшифровать кириллицу; М-Е-Д-В-Е-Д-К-И-Н. Медвед... это же медведь? И, вероятно, вкус к полиязыковому каламбуру, полиглотству (или троглодитству, как говорит одна моя русская знакомая) нам подсказал нужное слово, которое несколько лет спустя журнал «Советский экран» использует в качестве названия для своей статьи об авторе «Счастья»:
МЕДВЕДКИНО, которое можно прочесть как кино-Медведкина или киномедведь.
Я встретился с Медведкиным в Лейпциге много лет спустя, и он походил сразу на двух персонажей: на медведя, что соответствует его имени, и на Чаплина, что соответствует его фильму. Невозможно это объяснить в марксистских терминах. От медведя в нем были стать, солидность, нечто нерушимое, во всяком случае, трудно рушимое. От Чаплина — что-то в лице и в морщинках при смехе. Но такого взгляда не было ни у Чаплина, ни тем более у медведя: взгляда человека, который видел огромные пространства, но даже через них не перестал видеть свое детство.
Тем временем я прочел страницу, посвященную ему Джеем Лейда в своей истории советского кино, где он, единственный из всех историков, описывает кинопоезд. Поезд, человек, вложивший кинокамеру «в руки народа» (как позже сам Медведкин говорил нам об этом), — было о чем помечтать полупрофессионалу от кино, затерявшемуся в этих джунглях, где всемирный профессионализм и чувство корпоративности объединяются, чтобы помешать кинематографу попасть в народные руки. Я по мере возможности фантазировал на тему кинопоезда, но при встрече с Медведкиным обнаружил, что все изобретенное мною намного беднее реальности. ‹…›
Остальное — это история дружбы, находок, которые в то время казались невероятными: показ фильмов группы Медведкина в Москве, показ «Счастья» в Париже, и еще один фильм, о котором мы мечтали, несмотря на отсутствие свидетельств эпохи (кажется, что все съемки кинопоезда исчезли в вихре времени). Я имею в виду «Поезд в пути», где впервые Медведкин описывает свои «294 дня на колесах». Эта дружба и находки не исключают критический подход с обеих сторон. Медведкин часто удивлялся продукции СЛОНа ‹…›, и ни один участник СЛОНа не подписался бы под «Письмом к китайским друзьям», снятым Медведкиным в прошлом году. И то же «Счастье» так же, как «Генеральная линия», направлено на выявление «человеческого лица» коллективизации, которая имела много других ликов. Все это правда, но сущность великих творений состоит в том, чтобы дышать на такой высоте, где даже конфликты, питающие их, ставятся на подобающее им место: не «незаслуживающее внимания», но и не решающее. Отстранение во времени и в пространстве дает историческую оценку. ‹…›
5 июля 1969 года.
Крис Маркер. Кино-медведь // Киноведческие записки. 2000. № 49.