Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Поделиться
Третье дыхание
Елена Кузьмина о пути к последней роли

«Третье дыхание» — говорят нет такого дыхания. А я утверждаю, что есть. Со мной же такое произошло!

«Первое дыхание» пришло ко мне, когда я, еще будучи девчонкой, кинулась к «фэксам». И все последующее шло именно на этом, «первом дыхании».

Когда сегодня я оглядываюсь на себя молодую, я напоминаю себе щенка, который, еще не открыв глаза, путешествует по помещению со множеством острых углов. А для всех я была симпатичная, привлекательная, всегда улыбающаяся, крепкая на вид девушка, которой здорово повезло в жизни. А мне так нужна была дружеская помощь. Ну хотя бы советом. Но я никогда не жаловалась.

Постепенно дыхание ослабело и, казалось, кончилось совсем. Кончился интерес к жизни, к работе, к людям.

Неожиданно я встретила Ромма, и у меня открылось «второе дыхание». Дыхание глубокое. Много лет я прожила на этом дыхании. Потом навсегда ушел Ромм. Кончилось и «второе дыхание». Я стала напоминать себе детский воздушный шарик, из которого выпустили воздух. Он постепенно сморщивался, и ничего, кроме оболочки жалкой и помятой, не осталось.

Надо было что-то предпринимать — жизнь, хоть и другая, обедненная, продолжалась. А жить, вернее просто существовать, я никогда не могла. Села писать. Дневники я писала всю жизнь, с самой ранней юности. Вот и стала писать, чтобы как-то заполнить пустоту.

По этой же причине я согласилась сниматься у прекрасного и доброго человека — у режиссера Л. Марягина в фильме «Вылет задерживается». К сожалению, у меня было так мало сил, что ничего нового я в эту работу не принесла. Главное, не получила никакого удовлетворения. Дома продолжала возиться с дневниками.

Писала, писала, и вот однажды с большим волнением кое-что из написанного прочитала своим друзьям. Неожиданно меня похвалили. Стали уверять, что нужно это дело продолжать. Пустота, образовавшаяся с уходом Ромма, начала заполняться. Это не значит, что затянулись все раны и ожоги. Все это осталось со мной... Но в то время, когда я продолжала писать, я неожиданно почувствовала, как наступает «третье дыхание».

И вот написаны мои воспоминания. Издана книга.

Я получила много писем от читателей, книга понравилась.

Дыхание расширялось, заполняло меня всю. Закончила вторую книгу — о жизни с Роммом. Жизни сложной, иногда трудной, но интересной, наполненной.

А говорят, нет «третьего дыхания». Есть! Я даже согласилась сниматься в кино. В фильме «Беда» Динары Асановой.

К сожалению, а может и не к сожалению, я понимала предложенную мне роль по-своему. Роль матери была выписана у автора Меттера великолепно. Хотя она и не «ложилась» на меня, я все-таки взялась за нее.

У каждого актера свое видение, своя индивидуальность. На мою индивидуальность, мое понимание характера часто великолепно написанный автором образ героини «не ложится», то есть я видела ее по-другому. Если автор и режиссер соглашались со мной, я бралась за роль, переделывала ее на себя, пыталась найти для ней острохарактерное решение — этому была привержена всю жизнь. Если автор и режиссер не шли на такую переделку, я от роли отказывалась. Тут мне хочется попросить прощение у всех авторов, с которыми мне пришлось встретиться в работе.

Особенно у Евгения Иосиповича Габриловича. Ромм очень любил этого человека, у него всегда теплели глаза, когда он видел Женю. Каждый проведенный час работы с ним был праздником для Ромма. Я тоже не отставала в этом от Ромма. Я бесконечно любила и люблю Евгения Иосиповича. И, несмотря на эту любовь, на огромное уважение, я переворачивала образы, выписанные Габриловичем, с ног на голову. И он никогда не обижался. По-моему, ему было интересно.

Прошу прощения и у Симонова за то, что в «Русском вопросе» положительную Джесси сыграла отрицательным человеком. У Исаева и Маклярского — за разведчицу в «Секретной миссии». Их Марта в логове врага была салонной гадалкой, а я не без помощи Ромма превратила ее в шофера. У Штейна — за леди Гамильтон. И у других авторов, с которыми сталкивала меня судьба.

И вот фильм «Беда». Здесь все случилось вдруг...

Как всегда, вдруг раздался телефонный звонок и женский голос попросил свидания.

Ко мне пришли Динара Асанова, ее ассистент Кривицкая и помощник режиссера, лохматый человек, с трогательными, восторженными глазами.

Асанову я знала по рассказам Ромма. Она была его ученицей, он часто ее хвалил. Я с интересом разглядывала ее. Почти высокая женщина. Тонкие выразительные руки с длинными пальцами. Улыбка, открывающая красивые крепкие зубы. Больше всего меня удивили ее волосы. Они имели темный цвет при спокойном положении головы, но стоило ей резко повернуться, как из-под верхнего слоя проглядывали совершенно белые седые пряди. Невероятно! Совсем молодая — и седая.

Слушала я ее с интересом, вероятно, еще и потому, что часто улавливала знакомые интонации Ромма. И про себя я решила, что готова работать с ней.

Долго сидели. Разговаривали. О чем, не помню. Так. Под конец Динара сказала:

— Мы отсюда не уйдем, пока не получим вашего согласия...

Я не могла дать ответ, не ознакомившись со сценарием. А когда прочла сценарий — пришла в уныние. Предназначавшуюся мне роль я играть не могла. Любовно выписанный образ женщины не подходил ко мне ни с какой стороны. Простая, почти неграмотная женщина, вся ушедшая в свое горе. Роль явно бытовая — для меня это была чужая роль. С огорчением я отказалась. Асанова отказа моего не принимала: когда она в чем-то убеждена и заинтересована, сдвинуть ее с этого невозможно.

Динара объясняла, что будет снимать фильм почти документальный. Что опустившаяся от горя женщина в лучшие времена могла быть и учительницей, и библиотекарем, и вообще иметь какое угодно занятие. Никакого значения это не играло. Главное — ее теперешнее горе. Такое решение меня устраивало. Я согласилась. Да и Ленинград — мой город. Моя актерская жизнь началась именно там. Может, это судьба, думала я, может, моя вторая актерская жизнь начнется именно там.

К тому же мне очень хотелось проверить, насколько жива пластическая выразительность немого кинематографа.

Ленинград встретил меня неприветливо. Холодными дождями, неудачной пробой и последовавшим запрещением художественного совета сниматься в этой роли.

Огорченная, я собралась обратно в Москву. Но тут вмешалась упрямая Асанова. Как уж там ей удалось переубедить серьезных людей — не знаю, но вместо Москвы я выехала в экспедицию.

Конечно, в работе мне помогло «третье дыхание». Громоздкие сапоги, тяжелая одежда, бесконечные хождения, не кончающийся дождь, летний дом отдыха без всяких удобств, в котором разместилась наша съемочная группа, — все это жизнь не украшало. Да еще хмурый автор, который никак не хотел со мной встретиться.

Я ему явно была несимпатична.

Очень меня беспокоил мой внешний вид. Поверят ли мне? Не получусь ли я под «горестную старуху»? Но как только начались съемки в поселке, я успокоилась.

‹…›

В общем, за свою внешность я стала спокойна. Никто не видел во мне актрису. Я была своя. Сколько вокруг ходило таких же несчастных женщин!

Осталось самое главное. Внутреннее состояние женщины, которую я играла, ее горе и боль. Пыталась не высказывать эту боль словами. Только глаза, иногда незаметное движение рук, спины.

Петренко с такой достоверностью и силой играл пьяного, что не увлечься им было невозможно. И Асанова почти все сцены, принадлежащие матери, отдала сыну. Наверное, бог меня покарал за автора. Решив не огорчаться, я играла оставшиеся на мою долю эпизоды, вспоминая немой кинематограф, — минимум слов и максимум выразительности. Вероятно, что-то получалось. Люди, видевшие уже снятый материал, говорили мне хорошие слова.

Только никто не понимал, почему так трогает мать. Почему так близки становятся ее страдание и боль, хотя эта женщина почти безмолвна. Даже Асанова однажды обрадовала меня:

— Я не понимаю, что происходит, но вы стареете от кадра к кадру.

Значит, мои мучения и горести не остались втуне. Значит, пластика немого кино имеет право на жизнь и в сегодняшнем кинематографе. Если бы было больше места, вероятно, я могла бы сделать больше.

Что ни говори, а «третье дыхание» — это хорошо!

Кузьмина Е. О том, что помню. 2-е изд., доп. М.: Искусство, 1989.

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera