Тема Джесси закономерно входит в тему Гарри Смита, в его борьбу с самим собой, в его конфликт с совестью. Джесси у Симонова — не только личность, не только преданная американская девушка, которой отдал свое сердце Гарри Смит. Джесси — и образ иллюзорного американского «счастья в рассрочку». Стандартный, пошленько-красивый домик, кисейные занавесочки, яблочный пирог и красивая жена в красивом домашнем платье — какой убогий, какой вульгарно-мещанский идеал счастья человека! ‹…› И Михаил Ромм, как режиссер, и Е. Кузьмина, как исполнительница, попытались раскрыть образ Джесси совсем в другом ключе. Фильм начинается с реплики о Джесси. Харди и фоторепортер Паркер замечают Джесси на аэродроме. Из беседы выясняется, что Джесси вновь работает «в кабинете» у Макферсона. Что это значит? Паркер поясняет: «Отвратительный старик... Шестьдесят два года и так плохо ведет себя». Когда же контуры образа Макферсона в фильме становятся более определенными, многозначительная реплика Паркера приобретает уже совсем ясный смысл. У Макферсона нельзя работать, не будучи его любовницей. Может быть Джесси и была ею, кто знает? Но в данное время она сознательно отказывается от «милостей» шефа, лишь временно заменяя отсутствующего секретаря. Она надеется на Смита, на свое «счастье в рассрочку». Для Джесси это счастье — тоже иллюзия: такая женщина никогда не удовлетворится атмосферой чистенького мещанского уюта под вечной угрозой житейской катастрофы. Ведь рано или поздно удар судьбы все равно вернет ее Макферсону или Гульду. Гульд это отлично понимает, приобретая домик Смита еще до того, как оттуда выбросили хозяина. Но Джесси упорно цепляется и за яблочный пирог, и за автомобиль в рассрочку, и за новый передник, обманывая себя и других.
Такая трактовка образа вынудила режиссера внести кое-какие сюжетные изменения в замысел Симонова. Так, Джесси задолго до того, как написана книга Смита, узнает о его настроениях: она подслушивает откровенный разговор его с Мэг. Далее все семейное счастье их превращается в сплошную комедию. Пьянство, надрыв, трагическая поза отчаяния под маской любящей жены — вот, что характеризует Джесси в этот период. Только Смит в своей одержимости мог не заметить этой бунтующей пошлости. И «уход» Джесси воспринимается затем вполне закономерно: он оправдан и логически и психологически.
Перед нами — законченный образ типично хемингуэевской героини, опустошенной, надломленной, жалкой и в своем бытии и в своих иллюзиях. Трактовка отнюдь не противоречащая ни современной американской действительности, ни замыслу К. Симонова. В фильме же — эта трактовка более чем оправдана, она укрепляет тему Смита, ослабляет побочный элемент в ней — мотив личной трагедии героя. По сути дела и нет никакой трагедии: Смит уже понял, что в лице Джесси он потерял немногое. Что могла дать ему эта женщина, которая только и мечтает о том, чтобы он стал «чуточку хуже»? Зрители поняли это гораздо раньше и потому и «уход» Джесси, очень мелодраматичный в театре, в фильме никак не волнует. Мало того, он кажется благом, ибо освобождает Смита от ненужного балласта в его дальнейшей борьбе. Нам кажется только, что Е. Кузьмина, найдя верный ключ к образу Джесси, все же не до конца раскрыла его. Рисунок роли как бы разделяется на два плана: первый — Джесси в ее иллюзиях, второй — Джесси в ее реальном бытии. В первом плане артистка старается облагородить Джесси, во втором — жестоко ее развенчать. Неверно это! Зритель с самого начала должен быть убежден, что благородство Джесси мнимое, должен видеть, что она только старается казаться лучше, только обманывает и себя, и Смита, и друзей, и бывших любовников. Душевная опустошенность Джесси, раскрывшаяся в заключительных эпизодах фильма, должна была раскрыться гораздо раньше и при том постепенно, не вызывая никакого недоумения у зрителя. Образ тогда получился бы более цельным и выразительным.
Абрамов А. «Русский вопрос» — тема, герой, фильм // Искусство кино. 1948. № 2.