Игра Е. Кузьминой — героини фильма «Новый Вавилон» — была зрелой и сильной. Одна из сыгранных ею сцен кажется мне особенно значительной. Коммунаров, приговоренных к расстрелу, приводили на кладбище. Среди солдат, рывших могилу, девушка-коммунарка узнала деревенского парня, которого она полюбила. На очень долгом крупном плане (непривычном для монтажа тех лет) актриса сыграла сложнейшие переходы от потрясения к прозрению, горю, гневу, мужеству, гордости. Это было не только талантливо, но и смело. В исполнении заключалось то же, что находили в пластике, монтаже, ритме: напряженная эмоциональность, крутость контрастов, резкость форм выражения. Сами условия съемки могли быть приемлемыми только для «своей» актрисы. Она стояла в дожде, потоки воды обрушивались на волосы, вода струилась по незагримированному лицу, изорванное платье прилипло к телу. Никаких театральных прикрас не допускалось: объектив на таком крупном плане открыл бы малейшую условность. Это была не только отличная кинематографическая игра, итог школы немого кино, но и явление определенного стиля: во внутреннем движении, в духовной ткани жил ритм искусства тех лет.
Козинцев Г. Глубокий экран. О моей работе в кино и театре //Собр. соч.: В 5 т. Т. 1. Л.: Искусство, 1982.