‹...› Шукшина ‹...› так страстно держалась за роль, что стало уже страшно: рыхлая, аморфная Вера, а тут такая заинтересованная сила.
Силой будет играться слабость?
Но уже что-то началось...
Еще до всего, до проб, от одного горячего голоса Шукшиной по телефону стало интересно. ‹...› Ни метра пленки не снято, а уже ощущение то ли успеха, то ли провала, то ли поражения, то ли победы. Поди разберись. Ведь со стороны это выглядит почти одинаково.
И вот первая проба. Какой-то наспех сочиненный павильон, с наспех подобранным случайными предметами. На дверце шкафа в целлофановом пакете мужской костюм. Его каждый раз приносят и уносят. Это «играющий костюм». ‹...›
С этого пресловутого костюма начинает раскручиваться в моей расплывчатой Вере энергия разрушения. И актриса на первой же пробе показала краешек бездны, в которую она потянет всех, потянет с такой фантастической силой. Что вам и не снилось. ‹...›
О таких говорят «квочка». Неслучайно, в одном из дублей, не вошедших в фильм, она поступила точно в соответствии с этим определением. Вошла в кадр и... закудахтала. Шапочка на ней была из перьев, «блеск»-шапочка. И сама под шапочкой рохля-танк. Шапочку ей оставили, кудахтанье убрали. Это было слишком впрямую. Слишком...
Вера-Шукшина любила свою миссию квочки, гордилась ею, возводила в доблесть, которая когда-то потом — так она считала — будет сыном оценена и отблагодарена. «Еще спасибо скажет!» — говорила она, и лицо ее становилось одухотворенно-прекрасным от этой веры. Шукшина безоглядно играла безоглядность материнской любви. Потом она назовет эту роль отрицательной.
Теперь я знаю: Лида идет к роли интуитивно. Она убеждена, что никакого такого смысла «костюму» не придавала, просто почувствовала: ее героиня почему-то заводится. ‹...›
Она любит играть вот такие выразительные пустяки, которые и есть суть. После «Вам и не снилось» очень хотелось написать для нее роль. Хотелось, чтобы в этой роли ее обаяние и женственность были напрочь стесаны жизнью. ‹...›
Вера — Шукшина — будет говорить счастливым голосом, что ложь — замечательный, можно сказать, лучший способ спасения сына. ‹...› Ольга Николаевна — Соловей — тусклым голосом ей ответит, что ложь — это плохо. Безнравственно. И обнаруживается безнадежность поисков правды, безнадежность жизни не во лжи, потому что упоительно здоров, могуч, всесилен будет в этой сцене конформизм и слаба, худосочна, бессильна жизнь по правде. ‹...›
Шукшина играла социальную трагедию вскормленного и вскармливающего обманом человека как нормальность. Она так победно улыбалась, она была уверена в силе лжи, что делалось страшно. ‹...›
И начинаешь понимать. Что никакая Вера не рохля. Танк она, танк. ‹...› Коня на скаку остановит... В горящую избу ‹...› Шукшина любит играть ‹...› умелость от безысходности, притерпелость к невозможным обстоятельствам. ‹...›
Щербакова Г. Фе Ли Ни (Федосеева Лидия Николаевна). М.: Союз кинематографистов СССР, 1989.