«Чапаев» родился из любви к отечественному кино. Другого в моем детстве, строго говоря, не было. Были, конечно, французские комедии, итальянские мелодрамы и американские фильмы про ужасы капиталистического мира. Редкие шедевры не могли утолить жгучий голод по прекрасному. Феллини, Висконти и Бергмана мы изучали по статьям великих советских киноведов.
Зато Марк Бернес, Михаил Жаров, Алексей Баталов и Татьяна Самойлова были всегда рядом — в телевизоре, после программы «Время». Фильмы Василия Шукшина, Ильи Авербаха и Глеба Панфилова шли в кинотеатрах, а «Зеркало» или «20 дней без войны» можно было поймать в окраинном Доме культуры, один сеанс в неделю.
Если отставить лирику, «Чапаев» вырос из семитомной энциклопедии «Новейшая история отечественного кино», созданной журналом «Сеанс» на рубеже девяностых и нулевых. В основу этого издания был положен структурный принцип «кино и контекст». Он же сохранен и в новой инкарнации — проекте «Чапаев». 20 лет назад такая структура казалась новаторством, сегодня — это насущная необходимость, так как культурные и исторические контексты ушедшей эпохи сегодня с трудом считываются зрителем.
«Чапаев» — не только о кино, но о Советском Союзе, дореволюционной и современной России. Это образовательный, энциклопедический, научно-исследовательский проект. До сих пор в истории нашего кино огромное количество белых пятен и неизученных тем. Эйзенштейн, Вертов, Довженко, Ромм, Барнет и Тарковский исследованы и описаны в многочисленных статьях и монографиях, киноавангард 1920-х и «оттепель» изучены со всех сторон, но огромная часть материка под названием Отечественное кино пока terra incognita. Поэтому для нас так важен спецпроект «Свидетели, участники и потомки», для которого мы записываем живых участников кинопроцесса, а также детей и внуков советских кинематографистов. По той же причине для нас так важна помощь главных партнеров: Госфильмофонда России, РГАКФД (Красногорский архив), РГАЛИ, ВГИК (Кабинет отечественного кино), Музея кино, музея «Мосфильма» и музея «Ленфильма».
Охватить весь этот материк сложно даже специалистам. Мы пытаемся идти разными тропами, привлекать к процессу людей из разных областей, найти баланс между доступностью и основательностью. Среди авторов «Чапаева» не только опытные и профессиональные киноведы, но и молодые люди, со своей оптикой и со своим восприятием. Но все новое покоится на достижениях прошлого. Поэтому так важно для нас было собрать в энциклопедической части проекта статьи и материалы, написанные лучшими авторами прошлых поколений: Майи Туровской, Инны Соловьевой, Веры Шитовой, Неи Зоркой, Юрия Ханютина, Наума Клеймана и многих других. Познакомить читателя с уникальными документами и материалами из личных архивов.
Искренняя признательность Министерству культуры и Фонду кино за возможность запустить проект. Особая благодарность друзьям, поддержавшим «Чапаева»: Константину Эрнсту, Сергею Сельянову, Александру Голутве, Сергею Серезлееву, Виктории Шамликашвили, Федору Бондарчуку, Николаю Бородачеву, Татьяне Горяевой, Наталье Калантаровой, Ларисе Солоницыной, Владимиру Малышеву, Карену Шахназарову, Эдуарду Пичугину, Алевтине Чинаровой, Елене Лапиной, Ольге Любимовой, Анне Михалковой, Ольге Поликарповой и фонду «Ступени».
Спасибо Игорю Гуровичу за идею логотипа, Артему Васильеву и Мите Борисову за дружескую поддержку, Евгению Марголиту, Олегу Ковалову, Анатолию Загулину, Наталье Чертовой, Петру Багрову, Георгию Бородину за неоценимые консультации и экспертизу.
Телесериалы, на мой взгляд, отличаются от кинофильмов не только высоким процентным содержанием литературности, простоватой изобразительностью и обилием крупных планов. Успешный сериал, как «лего», состоит из блоков общественно одобренных стереотипов, то есть его материал — социальное бессознательное, его сюжеты и герои должны соответствовать не реальной жизни, а тому представлению о ней, которое складывается у каждой национальной аудитории.
Современные новые западные сериалы работают со стереотипами классом повыше — новенькими, модными и дизайнерски сработанными. Российское «мыло» с федеральных каналов — в основном с архаичными штампами, сформировавшимися еще в советское время, уже изрядно обветшавшими, но подштопанными прочными нитками латиноамериканской мелодрамы. Интервенция новых тем и героев на телевидение происходит в сегменте молодежных каналов и стриминговых платформ, там начинают появляться попытки разбавить привычные коллизии и маски новыми и современными. <...>
<...> В «Домашнем аресте», если отрешиться от водевильной веселости жанра, ясно, что не только мэр — ловкий взяточник и глобальный сластолюбец, но и интеллигентная белоленточница, и ее трусливый любовник, и работяга-алкаш со своей семейкой тоже далеки от добродетели, а циничная политтехнолог на кокаине, губернатор-очковтиратель и компания идиотов из ФСБ, уже не говоря про соседку-пенсионерку, — и просто страшны. «Домашний арест» рассказывает о мире, в котором мы живем, как о системе, где всё искривлено. Коммунальное детство героев с его обычаем макать соседей лицом в унитаз не воспитывает нормальных людей.
<...> в нем наиболее ясно можно увидеть суть нашей реальности в том виде, в котором ее понимает народный зритель (спасибо тексту Слепакова). Деньги — вот наша скрепа, наш бог, наша идентичность, но в их отсутствии мы можем стать человечней. Семья — это ценность и опора, но она же тюрьма и каторга. Дети — смысл жизни, но они же главный источник проблем и основная обуза. Власть — воры и взяточники, занятые только подсиживанием и борьбой за места наверху, но не нами заведено, не нам и отменять. Сила в деньгах, а деньги в силе. Смеяться можно — это, собственно, нам и остается.
Пока никому (ни авторскому кино, ни массовому, ни сериалам) не удается создать цельную модель того мира, в котором мы живем, , потому и дробится и раскалывается его отражение, не выстраивается причинно-следственная связь, не рождаются характеры, отказывает логика. Мне возразят, что искусство постмодерна тем и характерно, что в нем нет цельности и этических ориентиров. На что у меня есть только один ответ: эпоху «пост» мы уже пропустили, а на эпоху «пред» пока только замахиваемся. Но «суда еще не было», как любит повторять герой Павла Деревянко в «Домашнем аресте», когда его называют взяточником. Скажем так: нам уже нравится, как для нас снимают, но хочется большего, в сущности, хочется увидеть на экране нашу идентичность, как она есть, во всей полноте.
Солнцева А. Плохой хороший человек на рандеву с Россией // Сеанс. 17.01.2019