(с Сергеем Бодровым беседуют Любовь Аркус и Александр Тимофеевский. «Сеанс», 1997)
<...>
А. Т. Бытует такое мнение, что Меньшиков использует некий свой привычный стереотип, и потому трудно поверить в то, что его герой детдомовец или в то, что он наемник, — слишком очевиден в нем светский человек, удачливый представитель интеллектуальной элиты... И здесь возникает некий зазор между его исполнительской манерой Меньшикова и тем персонажем, которого он должен воплощать.
Л. А. В то время как герой — как тип персонажа на экране — этого зазора предполагать не может, в отличие от характерного персонажа. Он должен быть психологически достоверен.
А. Т. Ваше кино предполагает сопереживание — то сопереживание, которое затрудняется Меньшиковым.
С. Б. Это сугубо домашний взгляд. Когда я делал картину, я понимал, что Меньшикова знают на Западе — хотя бы по фильму «Утомленные солнцем». И, тем не менее, там он сейчас воспринимается на ура. Мне кажется, я снимал Меньшикова вопреки его образу, и оказалось, что он может сломать заложенный в этой роли стереотип. Чтобы Олегу было легче, мы придумали, что его герой — актер. Он все время говорит: «Я дико талантливый, меня Большой театр приглашал».
Дело в том, что мы просто знаем Меньшикова, мы к нему привыкли — ах, эти «Покровские ворота», ах, он любимчик, он баловень, вот он и в театре, и в этом успешном фильме, и в том — самом модном... У Спилберга, который его сейчас приглашал сниматься (а Меньшиков отказался), не было в Меньшикове абсолютно никаких сомнений. Мне иногда говорят: вот, ваш сын так замечательно сыграл, — нет, это Меньшиков сыграл, это было точное попадание. Кое-что, конечно, сыграл и Бодров-младший — но и я был достаточно умен, чтобы не ставить его в те ситуации, где он мог бы проявить профессиональную беспомощность. Там, где надо было играть, за него играл Меньшиков. Я не собираюсь делать из этого секрета.
Он сразу согласился играть в моей картине, потому что ему это было интересно. Другое дело, что потом мы импровизировали и сценарий меняли, чтобы чуть-чуть перекроить роль на него...
Л. A. У вас были какие-то другие варианты?
С. Б. Были. Машков мог бы это сделать очень точно, у Маковецкого были замечательные пробы. Но с появлением Меньшикова все сомнения отпали — это была его роль.
Л. А. Вы можете рассказать биографию героя Меньшикова?
С. Б. Да, я представляю себе таких людей. Это люди одинокие, им некуда податься, особенно сейчас. Провинция, работа, за которую не платят денег, на которой невозможно выдвинуться и сделать карьеру... Армия — это компенсация, это самоутверждение в достаточно унизительной для мужского сознания социальной ситуации, это избавление от ответственности. Я этого не могу разделить и понять, но я могу себе представить комплекс психологических мотивов, которые приводят человека к профессии наемного воина в воюющей стране.
Л. А. Все же чей-то просчет в таком случае здесь имеется — драматурга, режиссера или самого актера... Вы довольно точно нарисовали психологический портрет наемника, но для меня он не сходится с тем экранным персонажем, которого воплощает Меньшиков.
С. Б. Он как раз соответствует тому типу мужчин в армии, которые увереннее себя чувствуют в этих условиях, нежели в мирных: обычно такие становятся командирами, у них авторитет, их уважают и боятся. И он не хочет менять свою жизнь, потому что другая жизнь — это прежде всего неизвестность. Для меня здесь нет драматургической натяжки, и ее бы не было ни для кого, если бы герою не приписывали особенности внеэкранного имиджа Меньшикова.
<...>
Аркус Л., Тимофеевский А. О «Кавказском пленнике». После просмотра // Сеанс. №15. 1997