(Ярослав Забалуев беседует с Олегом Меньшиковым для портала «Кинопоиск». 2020)
Вы легко согласились на «Вторжение»? У вас же не было каких-то контрактных обязательств.
Нет, не было. Знаете, выбор, конечно, всегда есть, но... Куда было деваться? (Смеется.) Мне очень понравилось, как Федор Сергеевич осуществляет процесс. Мы были с ним шапочно знакомы примерно всю жизнь, и вот в какой-то момент он пришел ко мне с «Притяжением». Мне это показалось любопытным: молодые герои, новый формат, непонятный жанр... Стало интересно в качестве эксперимента. Я вовлекся, потом увидел результат, который мне понравился. Так что никаких проблем с продолжением для меня не было. Более того, в этом продолжении я чрезвычайно доверился Федору Сергеевичу. Потому что, когда он рассказывает, есть полное ощущение, что он понимает что-то такое, что мне на этапе обсуждения непонятно. В общем, почему бы и нет? И потом, я мало снимаюсь.
Я как раз хотел спросить: почему?
Да как-то так повелось с самого начала. В Советском Союзе у меня тоже была максимум одна картина в год. Два фильма за год никогда в жизни не было, реже случалось. Дело не в том, что я придирчив, хотя я, конечно, избирателен. Просто... Ну вот так мне живется, мне так спокойнее, правильнее для творчества и самовыражения.
<...>
Давайте вернемся к вашей придирчивости. Как вы роли выбираете?
Абсолютно интуитивно. Про «Вторжение» я рассказал, в «Гоголя» меня Саша Петров затащил. Причем, как он говорит, продюсеры боялись, что я откажусь. А я прочитал, мне показалось интересно. Потом позвонил Саша Цекало, объяснил, что будет продолжение. И получилось, что я не прогадал. Другое дело, что зря его выпустили на большой экран, там все-таки свои законы. В общем, не знаю, как я выбираю, какие тут вообще могут быть критерии. Мне кажется, варианта два: или все подряд, или выбираешь. Рассказывают сказки, что Николай Крючков соглашался только на сценарии с летней натурой. У меня такого принципа нет, просто нравится или не нравится
<...> Мы с Федором Сергеевичем недавно разговаривали, я ему предлагал сделать про вас отдельное кино.
Ой, он мне все время обещает. Чтобы я в светлом плаще шел по ночной осенней Москве, разбрасывая листья ногами. Где это все? Детектив, нуар! Ну, будем надеяться, что еще случится.
Отчасти это было как раз в «Гоголе». Вы там в себе вдруг открыли эксцентрика.
Да, знаете, это как-то само получилось: щелчок — и пошло. Я никогда не могу понять, как это происходит. В «Легенде № 17» тоже так было. Ну, сами подумайте: где я и где великий тренер Тарасов? Где у нас точки соприкосновения?
А как вы тогда на эту роль согласились?
Меня очень уговаривали на этот фильм, но хотели какую-то другую роль предложить. Я прочел сценарий и сказал Верещагину: «Леня, там только одна роль есть — Тарасов. И не надо мне больше ничего даже предлагать. Больше там ни одна роль не прописана при всем уважении». В общем, я это сказал, сам забыл, а потом Верещагин позвонил и предложил Тарасова. Был момент, когда роль вдруг начала вести за собой. Понятно, что кино — всегда коллективный процесс, в нем все принимают участие, но как это происходит — никогда не ясно. Современное кино — это дикие скорости. Я к ним вроде бы привык, но все равно иногда удивляюсь. Я, скажем, говорил Егору Баранову на «Гоголе»: «Это одна из важнейших сцен, ее нельзя снимать за 40 минут до конца смены!» Но снимали, и даже что-то получалось, как ни удивительно.
Знаете, я перед интервью стал смотреть вашу фильмографию и поразился тому, сколько вы сыграли государевых людей.
В каком смысле?
«Сибирский цирюльник», «Кавказский пленник», «Статский советник», «Вторжение» теперь.
Да, слушайте, я об этом вообще не думал! А до этого был и «Моонзунд», и «Утомленные солнцем». Действительно, много! Но, слушайте, о чем у нас пишут? Мы все, так или иначе, порождение системы, в которой государство подавляет человека, начиная от царей и заканчивая генеральными секретарями и президентами. Такая система, машина запущена и работает уже очень, очень долго. По-другому не будет. Невозможно человека у нас отделить от государства. Ахматова боролась с ним всю жизнь; не было бы ее «Реквиема», если бы система не была такой. В Америке и Европе наверняка не так, там люди поспокойней и посвободнее от государства. Мы же... Не то чтобы это плохо — это просто факт нашего существования. В нас сидит страх, в нас сидит зависимость от людей, которые, как нам кажется, влияют на нашу судьбу. Хотя кто, кроме Всевышнего, может на нее повлиять? Тем не менее мы считаем себя зависимыми, порабощенными. Еще раз: это не жалоба, а просто констатация.
Вы говорите, что согласились на «Притяжение» и «Вторжение» среди прочего из-за возможности поработать с молодыми актерами. Их положение сегодня как-то изменилось по сравнению с временами, когда вы начинали?
Только внешними атрибутами, мишура какая-то добавилась. Все так же надо пробиваться, все так же велик элемент везения. Это по-прежнему зависимая профессия — от режиссера, от продюсера.
Благодаря сериалам легче не стало, по вашим ощущениям?
Знаете, сейчас часто говорят: они снимаются в сериалах из-за денег. Как будто раньше такого не было. Во времена моей юности тоже много снимались из-за денег. Сколько говна-то выпускали наши любимые киностудии, вспомните. Сколько снимались в фильмах на производственную тематику — думаете, это из-за того, что видели творческий вызов в картинах про заводы, колхозы и парткомы? Творчества там было ноль, но получали деньги, премии. Теперь на этом месте сериалы. Закончатся сериалы — будет что-то другое.
Вам бы хотелось сниматься больше?
В хорошем хочется, конечно. Другое дело, что никогда не знаешь, что получится. Но смотришь, скажем, «Молодого Папу» и думаешь: «Блин! Вот сволочь! Ну хорошо же!» У меня от хорошего настроение улучшается, хочется работать. Хотя, знаете, мы же самые сильные впечатления получаем не в 59 лет, как мне сейчас, а между тридцатью и сорока. Так что все мои кумиры там: Аль Пачино, Де Ниро, Хоффман, Мэрил Стрип, «Кабаре», «Охотник на оленей», Феллини, безусловно. Все мои ориентиры там остались. Брандо в последние 20 минут «Апокалипсис сегодня» Копполы — это же с ума можно сойти! Хотя я знаю, что и сейчас появляются достойные картины — «Апокалипсис» Гибсона, например. Но все мои художественные потрясения — из 80-х годов прошлого века, ничего не поделать.
<...>
Как вы пережили переход к возрастным ролям? Вы же очень долго играли молодых людей. Как вам в новом качестве?
Мне очень помог Тарасов: перескок в возрастную категорию произошел при помощи этой роли, причем совершенно безболезненно. Мне вдруг стало абсолютно по фигу, как я выгляжу — мешки у меня, не мешки. Сейчас я про это даже не думаю. Какие роли мне, в конце концов, еще играть? Тем более что их много — и в театре, и в кино.
Я спрашиваю еще и потому, что вы неоднократно признавались в любви к Марлону Брандо, у которого переход к возрастным ролям тоже был очень любопытным.
Да, конечно, он так и остается для меня ориентиром. «Апокалипсис сегодня», «Последнее танго в Париже»... Знаете, я так много про него прочитал. В нем был какой-то безусловный магнетизм. Поколение Брандо считало его фигурой недосягаемой. Артур Миллер писал, что когда увидел Брандо на сцене, то почувствовал, что у него шевелятся волосы. И я уверен, что Миллер не был в этом одинок. И потом, когда я был молодой, мне так нравилось, что у Брандо остров, что он срать хотел на этот «Оскар», что он отказывался учить текст, говоря, что знает всего Шекспира наизусть, а эту чушь даже читать не станет. Но я всегда понимал, что его наглость подкреплена невероятным дарованием. Да, Брандо — для меня до сих пор такой же ориентир в актерском искусстве, как в музыке Герберт фон Караян.
Брандо в начале карьеры был красавцем, а в конце не боялся быть чудовищем. Вы тоже долго были героем, а сейчас не побоялись бы таких метаморфоз, как в «Последнем танго в Париже»?
Ну, я-то красавцем не был никогда, перестаньте. Может, было какое-то обаяние, но таким красавцем, как Брандо, я никогда не был, конечно. Что касается чудовищ... Мне кажется, любой артист, играющий героев, потом обязательно начинает играть злодеев — это нормально, даже закономерно. Конечно, если мне предложат такую роль, я постараюсь эту возможность не упустить.
<...>
Забалуев Я. Олег Меньшиков: «Таким красавцем, как Брандо, я никогда не был» // Кинопоиск. 01.01.2020