Аранович был на удивление сыном своего времени. Его биография - и личная, и художественная - оказалась необычайно тесно связана с событиями в жизни страны. Пацан послевоенной поры - он был увлечен военной романтикой, и выбрал одну из самых романтических военных профессий.

Типичный «шестидесятник», «продукт оттепели», он в документальном кино выразил вполне романтическую идею высокой и трагической судьбы интеллигента, художника в стране, где «поэт - больше, чем поэт». И платил за эту идею десятилетиями «полочного» забвения самых любимых картин. В своих вершинных игровых фильмах он был одним из первых режиссеров, создававших новую эстетику, и, если угодно, новое мировоззрение - скрытую художественную оппозицию режиму, выражавшуюся прежде всего в осознании непреходящей ценности каждой человеческой личности и судьбы.

Пережил смерть ближайших и любимых друзей - Ильи Авербаха и оператора Валерия Федосова. В пору перестроечной эйфории он оказался одним из немногих, кто в кино стремился размышлять о дне минувшем и дне сегодняшнем, а не биться в обличительном экстазе. В эпоху, когда художники «рванули в начальники», - не избежал соблазнов и разочарований. Он разделил с российским кинематографом 90-х трагедию несбывшихся ожидании, трагедию художника, «не вписавшегося в рынок». И, пройдя со своей страной всё, что выпало на долю человеку его поколения, умер на чужбине, повторив судьбу многих великих соотечественников…

...Он похоронен в Гамбурге. Там, где умер, где остались все его любимые: мама, брат, жена, дочка с мужем и внуки, рыжий преданный кот Степан…

...Все время думаю о том, что Семен Аранович умер от обиды. От оскорбления. От недооцененности. Ибо нет пророка в своем Отечестве. И от того, что не смог доснять свой последний фильм. Умер, когда понял, что уже не сможет его доснять. Вот если бы... Впрочем, история не имеет сослагательного наклонения.

Ирина Павлова