Съемки шли на студии и на сопках в районе Читы, а к весне 1933 года фильм был готов. В финальной сцене наши войска открывали двери складов и все, что там было припасено для снабжения гоминьдановских войск, раздавали беднякам. Горсточка риса — прощальный подарок. Вчерашний солдат Ван стоял среди провожающих, уже без форменной теплой куртки и меховой шапки, в рваной своей одежде и мятом канотье. Люди плакали, и Ван размазывал слезы грязной ладонью, стоя у входа в ночлежку.
Последний кадр был непривычно «смел» для того времени. Русская проститутка, непонятно какими судьбами заброшенная сюда (ее сильно играла Людмила Семенова — героиня фэксовского «Чертова колеса»), клала руку на худое, плечо маленького солдата.
— Пойдем, босяк! — пыталась она утешить его этой жалкой лаской. И они поднимались в ночлежку по шаткой лестнице.
Успех фильма, думаю, можно объяснить совершенно необычным для того времени показом войны. Надоело в фильмах о гражданской войне различать людей лишь по цвету их знамен: «красные» — значит, хорошие, «белые» — плохие. Вызывали улыбку и другие штампы: обязательно эпизоды «разложения буржуазии» с ресторанами, сильно декольтированными женщинами, пьяными от водки и ненависти к большевикам русскими офицерами, хватающимися за наганы. В «Моей Родине» все это нами отвергалось.
Хейфиц И. Пойдем в кино! СПб.: Искусство — СПб, 1996. С. 154-155.