Мне всегда очень везло на «капустники». В 20-е годы я играла, пела, танцевала в знаменитом театре «Мастфор» (Мастерская, которой руководил Николай Михайлович Фореггер). Фореггер очень любил «капустники». Ставил их много и часто, с блеском пародируя недостатки современной ему театральной жизни.

Участием в мастфоровских «капустниках» не кончились мои встречи с этим замечательным искусством. В конце 40-х годов я играла в театре чисто капустнического типа — в «Синей птичке», театре пародий, которым руководил Виктор Драгунский.

На сцене «Мастфора» «капустники» шли на наших так называемых «Понедельниках», иногда — вне каких бы то ни было «Понедельников», сообразуясь исключительно с ситуацией внутритеатральной. Как правило, они имели огромный успех. Например, среди гостей наших «Понедельников» бывали поэты В. Маяковский (особенно часто, ибо он дружил с Николаем Михайловичем), Н. Асеев, С. Есенин, В. Шершеневич, писатель А. Н. Толстой, художники А. Родченко, Ф. Богородский и многие другие знаменитости.

«Капустники» свои, сделанные на раз, показывали мы неоднократно и в самых разных местах. Многие из них (целиком или отдельными номерами) входили потом в наши спектакли.

Репетировали мы ночью (в лучшем случае — поздно вечером), после основных репетиций и вечерних спектаклей.

Роли учили прямо на ходу в прямом смысле слова, что-то шепча себе под нос, чтобы лучше запомнить. Пассажиры в транспорте смотрели на нас, как на сумасшедших...

Одним из самых знаменитых фореггеровских хореографических номеров считается танец «Умирающий лебедь» на музыку Сен-Санса, который посчастливилось мне тогда танцевать. Популярность этой постановки Фореггера испытала на себе в полной мере. До сих пор когда называют мою фамилию, кто-нибудь обязательно переспросит: «Это какая Семенова, которая „Умирающего лебедя“ танцевала?» Как будто не было множества другим ролей — в том же «Мастфоре», других театрах, на эстраде! Не было ролей в фильмах «Третья Мещанская», «Обломок империи» и других...

Но мало кто помнит, что фореггеровский «Умирающий лебедь» вырос из «капустника». Это была самая настоящая пародия на бесчисленное количество «умирающих лебедей», которых в те годы танцевали все кому не лень. Не только такие замечательные балерины, как великая Анна Павлова, которую я успела застать, будучи совсем девчонкой, или Екатерина Гельцер, Вера Коралли, но и все поголовно. Это было повальное увлечение. Слабые балерины с легкостью необыкновенной брались за труднейший по своей сути номер. Плохие пуанты, плохое владение руками, неизящная, грубая пластика. «Лебедь» — эталон эстрадного номера для солирующей балерины, и потому все недостатки балетной техники обнажались мгновенно.

В своем варианте «Умирающего лебедя» мы старались обобщить и подчеркнуть все эти слабости и промахи, показывая самоубийственность такого слепого следования моде.

Как капустнические номера, впервые исполнялись и некоторые миниатюры и сценки, ставшие потом украшением нашего репертуара. Например, маленький спектакль «Прогулка — страсть — смерть» — это пародия на западные танцы. Из «капустников» родились имевшие позднее огромный успех сценки: «Паровоз», «Бокс» и другие.

Принципы капустнического сочинения были самые различные. Один из них — переделка классического всем известного текста. Так, например, у Пушкина есть известные строки: «Довольно! Стыдно мне пред гордою полячкой унижаться!» А в одном из «капустников» Фореггер, часто игравший в них, ехидно говорил: «Довольно стыдно мне пред гордою полячкой унижаться...»

Ставились «капустники» всегда по высшему разряду, без скидок на внеурочность и добровольность этого дела. Оформлял «капустники» наш главный в те годы художник Сергей Юткевич — тот самый, что стал потом одним из ведущих советских кинорежиссеров. Музыку писал и подбирал наш завмузчастью Матвей Блантер, ныне широко известный композитор. В его распоряжении был «оркестр», состоявший из пианино, мешка со стеклом, которым он брякал об пол, создавая шум «под джаз», а также барабана и свистка...

Пожалуй, вот и все, кто занимался в «капустнике» своим прямым театральным делом. Все же остальные занимались не своим делом. «Капустник» давал возможность проявить себя в тех областях, которые не выявляла основная сцена. Я, например, была очень часто исполнителем французского шансона. Исполняла также немецкие и польские песни. Конечно, на французском, немецком и польском языках.

В этом смысле принцип «капустников» — делать не свое дело — очень точно продолжал принцип нашей внутренней студийной жизни. Каждый из актеров по настоянию Фореггера должен был выбрать одну из театральных профессий и освоить ее, став декоратором, осветителем, костюмером, реквизитором...

Капустники воспитывали нас в духе синтетического овладения театральными профессиями...

Этот жанр — органичная часть нашей художественной жизни, незаменимая актерская школа. Как жаль, что сегодня он оказался несколько в тени...

Семенова Л. Горячий театр или душевная терапия // Советская эстрада и цирк. № 3. 1986. C. 12.