Заметки на полях дневника экспедиции
В каждой стране, в каждом новом районе нас — работников неигровой — ожидают всё новые и новые трудности. Помню, как прошлый год в Памире мы боролись с морозом, ветром, разреженным воздухом, непроходимыми дорогами. В конце концов как будто приспособились ко всему этому. А вот сейчас, в Афганистане, нужно снова многому учиться и переучиваться... Кто может подумать, что в Афганистане, где солнце сверкает каждый день, где с утра до вечера разливаются бесконечные потоки ослепительного света — главным нашим врагом является тень!
А между тем это так. В Мазар-и-Шарифе, Таш-Кургане, Гэйбаке и даже в Кабуле мы только тем и заняты, что боремся с проклятой тенью. Солнце ведь не только светит, но и печет! И все живое норовит скрыться от него! Центр жизни в восточных городах — на базарах, а базары везде почти крытые. Вот и ходишь с разинутым от удивления ртом и наблюдаешь поразительные, но недоступные для киноаппарата сценки!.. Снимать одновременно освещенный солнцем предмет и тень от него здесь также нельзя. Разница между светом на солнце и в тени настолько велика, что что-нибудь да не выйдет, как ни оперируй с обтюратором и диафрагмой!
Приходится либо открывать, ломать навесы, либо вытаскивать снимаемых «на солнышко» (ох, как неохотно они на это идут!), либо, наконец, приспособляться к непослушному осветителю — солнцу.
— Когда у тебя в «духане» бывает солнце? — спрашиваю я у кустаря-прядильщика, лениво накручивающего нитку на большой палец ноги.
— Как только взойдет, — отвечает он.
Идем к знаменитым кабульским кондитерам, как маленькие божки, восседающим среди чеканной серебряной посуды, торговцам золотыми пейзорами (индийские туфли с загнутыми кверху носками), ювелирам, целый день сверлящим браслеты и серьги. Всюду спрашиваем и определяем сами: когда солнце? Так составляется «расписание дня». И на следующий день как угорелые носимся на «боги» (двухколесный индийский экипаж) по кабульским улицам и базарам и снимаем. Но часто, очень частоте, что мы видели накануне в тени, уже не повторяется на солнце!..
Выход ясен — нужна особо светочувствительная пленка, позволяющая работать в полузакрытом помещении. Такая пленка уже есть в Германии, но... ее нету нас!.. В городах вместо женщин можно видеть только закрытые с ног до головы подвижные манекены. Бесшумно они скользят по улицам, выбирая самые глухие переулки. При первом же треске аппарата (конечно, автоматического) эти серые тени норовят ускользнуть за угол или в подворотню! В Кабуле открыта первая женская гимназия, но все гимназистки, от восьми до двадцати лет, скрыты под чадрой. Их черные монашеские фигурки с чемоданчиком-ранцем в руке можно часто встретить на улице, но попытайтесь их снять крупным планом!
В горах и деревнях как будто проще — там женщины открыты. Но попробуйте подойти к ним с киноаппаратом! Мы попробовали... Издали завидев «кафиров» (неверных), вооруженных какой-то чудовищной блестящей машиной, женщины кочевья или кишлака сбиваются в одну палатку, спешно подхватывая на ходу своих детей.
Нас вежливо принимают в одной из палаток мужчины, угощают кислым молоком и разговорами. Мы же с досадой смотрим на расположенный поодаль «женский» шатер, недоступный даже для объектива 210... А между тем женщины у афганцев (так же, как и у нас) выполняют не меньше половины всех работ. Как же можно показать страну без них? Это будет однобоко, неверно!.. Мы ловчимся, мы идем на хитрости, и кое-что выходит. И эта непрерывная «борьба за женщину» продолжается... Кабул, 15 сентября, 1928 г.
Кино. — 1928. — 23 октября.
К выпуску фильмы
Экспедиция в Афганистан — вторая после «Шанхайского документа» вылазка советского киноаппарата на Восток, за пределы Союза. Но если в Китае, помимо полиции, мешающей съемкам, есть кинолаборатории, прекрасная съемочная аппаратура и свежая пленка — в Афганистане мы в течение всей работы были отрезаны от всего киномира. На нас выпала задача в первый раз заснять «запретную страну», веками закрытую для «неверных» европейцев. Задача почетная, но очень трудная.
С самого начала работы я решительно отказался от экспериментирования по линии узко формальной. Экспериментировать, не имея возможности проявить заснятое, проверить, было бы попыткой с негодными средствами. Все усилия были сконцентрированы на другом. В противоположность Вертову, исходившему в большинстве своих работ от материала, я старался уже во время съемок «брать» материал, подкрепляющий основную линию картины.
Эта линия была намечена заранее, на основании изучения Афганистана по литературным источникам. От древней культуры к современному средневековью — в горах, деревне, городе — и новый подъем на началах европейской цивилизации. Несмотря на все препятствия со стороны части провинциальных властей и населения, ее удалось провести. И я считаю это главным достоинством нашей работы. Руины городов, основанных тысячи лет тому назад. Среди развалин их дикие кочевники пасут свои стада...
Деревня, в которой рядом с замками феодалов расположены кишлаки крепостных, с утра до вечера самыми примитивными средствами обрабатывающих землю. Средневековый город... А в центре — Кабуле — уже строится новая жизнь. Нигде в мире нет таких поразительных контрастов, такого необычайно быстрого проникновения материальной европейской культуры в отсталую азиатскую страну. Эти контрасты — повсюду. Они порой комичны. Комичны эти депутаты «джирги» — кочевники и крестьяне, переодетые в сюртуки, не может не вызвать улыбки доктор-индус, вооруженный европейскими инструментами, и велосипедист в чалме. Но за этим «смешным» кроется героическая попытка возрождения страны путем прививки совершенно чуждой ей культуры.
Здесь же и разгадка столь «неожиданно» вспыхнувшей гражданской войны, священной войны мракобесия против единственной прогрессивной силы страны Аманулла-Хана и его партии. Фильма «Сердце Азии» целиком документальна. Этим она выделяется среди распространенных за последнее время подделок и суррогатов неигровой.
Кино. — 1929. — 5 марта.